Всеволод Иванов - Дневники

7. I.1958 года.

Прогулка, писание «Внутри», любование на метель, ныне у нас столь редкую, что русские метели кажутся выдуманными, — и все. Пастернака встретила Т[амара] В[ладимировна]:

— Я очень был рад, узнав, что Кома — гениальный.

— Мы это давно знаем, а вы от кого же узнали?

— Мне сказала Наташа Ливанова {531} .

Все приготовлено, чтобы начать сценарий «Часовой у См[ольного]», но как-то смелости не хватает начать, хотя ничего страшного в этом нет. Страшна — краткость. Откуда ее взять?

8. I.1958 года.

Даже не выходил на улицу: все писал сценарий.

Сделал, кажется, самое главное: начало. Дальше, надо думать, пойдет легче. Наш воз, обычно, застревает в самом начале.

М. б. писать роман «Внутри Хебэ» {532} ,— параллельно? — Впрочем, если роман пишется, самое меньшее, полгода, а сценарий перепишу в две недели, зачем параллель?

9. I.1958 года.

Писал сценарий «Часовой». Хорошо — все-таки, когда вещь полежит. Тамара уехала на вечер памяти 75-летия А. Н. Толстого, а я остался и написал несколько сценок в сценарий, которые, мне кажется, придают ему человечность. Вообще-то он очень схематичен. — А. Н. прославляется, видимо, в связи с необходимостью «консолидации». А вообще — как бы старик был доволен, доживи он!

— Что-то мне везет (тьфу, тьфу!) — мысли текут легко, работоспособность большая, — на 63-то году!

10. I.1958 года.

Писал сценарий.

11. I.1958 года.

До полудня тоже усиленно писал сценарий, но затем, по-видимому, устал и бросил.

Читал, гулял, а затем, вечером ездил в ресторан «Дома актера» на ужин по случаю 75-летия А. Н. Толстого. Департамент Мертвых Дел.

Что-то мямлила красавица Радам {533} , жена М. Светлова. Тамара говорила:

— Но, ведь, ни она не видела Толстого, ни он ее. Я сказал:

— Если б Толстой ее увидел, мы бы теперь обедали в другом ресторане.

12. I.1958 года.

Гулял. Ходили на станцию встретить родственников. За ужином Петька {534} , которому вчера исполнилось П/2 года, сказал, глядя на Г. К. Зиллер {535} :

— Дядя Жорж… собирал рябину… в корзину.

Читал С. Цвейга. Вот писатель, который необыкновенно любил удовольствия, получаемые от жизни. Он, наверное, и в качестве памятника будет стоять с удовольствием.

13. I.1958 года.

Писал сценарий.

14. I.1958 года.

Заседание в альманахе «Н. С.» {536} . Секр[етарь] редакции, мотивируя то, что не напечатали очерки Солоухина {537} , сказал, что редакция убоялась печатать, т. к. сам автор «распространял слухи», что его очерки «мрачные». — К. Львова жаловалась, что плохие статьи на ее роман «организовали» евреи; говорила завуалированно, конечно. — А когда кто-то предложил напечатать статью об очерках К. Паустовского, редактор воскликнул:

— Паустовский еще не признал своих ошибок, а мы будем печатать о нем статью!

Вечером — у Л. Ю. Брик. Самоубийство секр[етаря] К. Федина.

15. I.1958 года.

Дела двигаются медленно. Написал сценарий [нрзб.], но привести его в порядок нет сил.

Маша {538} говорит, что реж. Луков отказался от постановки «Часового у Смольного», объяснял это тем, что сценарий плох. М. Б., он и плох, но другие еще хуже. Вчера, например, я смотрел фильм «Авиценна» {539} , Я был растроган и восхищен — что за ерунда!

16. I.1958 года.

Захворала Тамара. Грипп. Проф. Дамир {540} в зеленом костюме, разговаривал об юбилее Толстого, сказал, что Андроников, м. б., и читал А. Н., но он или ничего не помнит, или не знает, что сказал. «А ловок! Ловок тем, что выйдет из положения — в духе властей того дня, в котором он живет». Андроников же просто-напросто упоен усердием, и это усердие ужасно волнует его.

Не писал. Плохо спал ночь и поэтому ушел рано гулять. Тепло — 2° мороза.

Читаю Блока. Раньше он почему-то казался мне мрачным?

17. I.1958 года.

Сценарий. Дело идет плохо.

18. I.1958 года.

То же.

У Т[амары] В[ладимировны] грипп.

19. I.1958 года.

Сценарий. Плохо.

20. I.1958 года.

Ездил в город, исправлял корректуру с В. М. Карповой, редактором «С. С.» {541} . Скучная беседа: относится она ко мне доброжелательно, но мои книги все мне надоели, кроме «Мы идем в Индию», которую «Сов[етский] писат[ель]» упорно не хочет издавать. Надоела эта возня с издателями до смерти. Хотелось бы написать новое, но сил нет.

— До 60 лет мудрым не бывают. Слияние любви и истины высшее состояние умственного и нравственного совершенства. Веды {542} научают мудрости. Мудрость любви.

— Жив, здоров, ни горелый, ни болелый.

«Андроник Комнин»

Роман 1958

Вчера, 26 октября, я читал, вернее сказать, начинал читать много книг. Остановился на одной, наверное, потому, что тема ее соприкасается с моим романом «Эдесская святыня»: [нрзб.] — «Византийские портреты» {543} , т. 2-й, особенно поразила меня история Андроника Комнина. Я читал ее, м. б., и раньше, но вчера поразила она последовательным развитием страсти честолюбца, б. м. наиболее преобладающей страсти нашего времени, вернее сказать, наших дней с их военно-полит[ическими] переворотами (Де Голль, Насер, Пакистан, Бирма, Таиланд и т. д.), заменившими ожидаемые нами пролетарские перевороты, ради которых мы перенесли столько жертв.

И мне подумалось: «А не написать ли роман об Анд. Комнине»? Фигура политикана исключ[ительно] отвратительная, последовательная, а главное, получившая полное возмездие за свое коварство и жестокость!

Полотно м. б. очень широкое: и по времени (30–40 лет деятельности) и по пространству: Константинополь, турки, русские, Средиземное и Черное моря.

Беда, что слишком много действующих лиц.

Но можно, по-видимому, кроме Андроника, выбрать еще четыре-пять действ[ующих] лиц, которые и пройдут через все повествование, что создаст роману некоторую композицию.

[1958 год без даты] {544} .

Преступление Пастернака было преувеличено нами.

А еще больше — нашими врагами.

Если два ссорящихся держатся за подушку и разорвут ее, — пух поднимется, словно облако, и на мгновенье может затмить солнце.

Но затем пух осядет.

Лучше всего на подушке отдыхать, чем рвать ее.

Особенно, если она набита пухом и перьями того крылатого мифического [коня], которого мы изображаем с крыльями.

Хорошо, если Пегас теперь окажется только без крыльев, а не самой обычной водовозной клячей.

12 апреля 1960 года.

От автора

Я ехал в Москву электричкой, встревоженный, недоумевающий, грустный. Ходили слухи о докладе Н. С. Хрущева {545} , посвященном деятельности И. В. Сталина, где деятельность эта, в некоторых своих частях, называлась чуть ли не преступной. Доклада я не читал и, будучи беспартийным, не имел надежд прочесть его. Ждал, что в «Правде» на собрании писателей, куда я направлялся, скажут кое-что об этом докладе.