Атанас Семерджиев - ...И многие не вернулись

— Что вам угодно, господин Стоилов? — с явным раздражением спросил Янев и уставился на него своими зеленоватыми глазами.

Для Янева все жители Батака были олицетворением непокорства и антигосударственной деятельности.

На смуглом лице торговца проступили коричневатые пятна.

— Я хочу сообщить вам кое-что важное, господин подполковник. Настоящий коммерсант должен помогать армии…

Янев прищурился, наклонил голову, и его круглое мясистое лицо побагровело.

— Прошу! Садитесь.

Стоилов сел, положил шапку на колени и оглянулся на дверь.

— Подпоручик, ко мне никого не пускать! — приказал Янев адъютанту.

Офицер звякнул шпорами и вышел из комнаты. Стоилов пододвинул свой стул ближе к письменному столу и заговорил полушепотом:

— Господин подполковник, я политикой никогда не интересовался. Занимался только торговлей… Но в прошлом году в ноябре позвал меня к себе бухгалтер молочной кооперации Тоско Ганев и сказал, что партизаны требуют с меня сто тысяч левов. Показал расписку, и мне оставалось отсчитать эти деньги. Через несколько дней я отправился в город Пещеру. В кондитерской мы встретились с Ганевым, и я дал ему пятьдесят тысяч левов…

Стоилов все посматривал на Янева, а подполковник уставился куда-то в сторону и машинально крутил в пальцах авторучку. Стоилов почувствовал, что за кажущейся небрежностью тот пытается скрыть свои истинные чувства.

— Думал сообщить об этом властям еще тогда, — продолжал он, — но побоялся. Власть наша в Батаке, да и в Пещере, довольно слабая, у нее не хватает сил бороться с партизанами. Говорю об этом сейчас потому, что считаю, что только армия — настоящая сила…

Янев ухмыльнулся, одобрительно кивнул и развалился на стуле.

— Тоско Ганев… Значит, так зовут этого человека из кооперации?

— Да, так, — поспешно ответил Стоилов.

Янев записал что-то в лежавший перед ним блокнот.

— Вы правильно поступили, господин Стоилов. Это в ваших интересах…

Торговец вздохнул с явным облегчением: в голосе подполковника исчезла прежняя враждебность.

— Вы вернетесь в село, — услышал он дальше, — и будете наблюдать за Тоско Ганевым. Как только заметите что-нибудь, тотчас же сообщите мне…

Успокоенный, довольный, Стоилов вернулся в Батак. А через неделю подполковник получил с таким нетерпением ожидаемое сообщение:

«Связи Тоско с партизанами установлены. Арестуйте его, и он вам обо всем расскажет».

Так произошло предательство. 14 февраля полиция арестовала секретаря партийной организации Тоско Ганева, а затем и почти всех активных коммунистов и помощников партизан в Батаке.

Их пытали в течение нескольких дней, и в результате удалось выяснить, что отряд находится где-то около истоков Белой реки, в 6—7 километрах от Батака, и что в нем примерно сто пятьдесят человек. Янев разработал план блокады и прочесывания этой местности, но трагический ход событий опередил его…

Из-за блокады и глубокого снега отряд оказался в полной изоляции. Запасы продуктов кончились еще 25 января, и наступил голод — двадцать пять дней подряд по одной-две ложки жидкой мучной каши в день! Лица у людей пожелтели, осунулись, темные круги появились под ввалившимися глазами.

Командование отряда послало в Батак Георгия Чолакова вместе с пятью партизанами, чтобы организовать доставку продуктов. Потянулись дни тягостного ожидания: один, другой, третий…

Наконец группа вернулась, но принесла нерадостные вести. В Батаке собрали продукты для отряда, но не было возможности их вывезти. Жандармерия блокировала село. Все дороги тщательно охранялись. Враг понимал, что существование отряда невозможно без связей с населением. Прерывая эти связи, противник стремился вынудить голодных партизан спуститься в село.

В безвыходном положении иногда ищут спасения в самых абсурдных решениях. Командование отряда имени Антона Иванова отобрало тридцать семь самых выносливых партизан, с тем чтобы послать их во главе с Георгием Чолаковым в Батак за приготовленными для партизан продуктами.

Утром 21 февраля лагерь на вершине Калыч-Борун ожил еще до рассвета. Отряд провожал группу Чолакова в Батак в надежде на то, что она принесет продукты и спасет отряд от голодной смерти. Посланные спустились по снежному склону друг за другом на самодельных, наспех сделанных лыжах.

Батак встретил партизан зловещей тишиной. Только кое-где мерцал в окошках свет. Село выглядело опустевшим, и это вызвало у партизан растерянность, но никто об этом не обмолвился ни словом.

В тот день было совершено еще одно предательство. Ангел Янев, тоже торговец-оптовик, сообщил капитану, что в селе собрали продукты для партизан, и указал, в каких домах они припрятаны. Не подозревая об этом, партизаны к одиннадцати часам вечера проникли в село. Они укрылись на сеновале около Старой реки. Сеновал находился на втором этаже, а под ним был хлев, в котором держали скот. Там было тепло, и уставшие партизаны решили немного вздремнуть.

Георгий Чолаков и еще несколько партизан из Батака направились к дому старого коммуниста Петра Янева, чтобы договориться о том, как вынести продукты, но оказалось, что того уже арестовали.

Вдруг в селе раздалась оглушительная стрельба. Партизаны наткнулись на военный патруль, и завязался бой. В это время полицейские и жандармы, спрятавшиеся в крестьянских дворах, открыли огонь по сеновалу, где оставалось большинство партизан. Выбраться оттуда было невозможно. Георгий Чолаков бросился выручать своих. На сеновале услышали очереди его автомата, а потом и его голос:

— Выходите!.. Бегите к ограде и держите школу под обстрелом!..

Хотя кругом свистели пули, партизаны покинули сеновал и открыли огонь в направлении школы. Оттуда доносились команды, автоматные очереди, пулеметная стрельба. Над селом повисли осветительные ракеты, и в их мертвящем зеленоватом свете казалось, что дома прижались к земле.

— Поддерживайте огонь! А мы проберемся в село за продуктами! — приказал Георгий Чолаков. Но прежде чем он отправился к дому Петра Янева, с южной стороны сеновала подкралась группа жандармов. Карательный отряд начал окружать партизан. Стрельба около школы усилилась, откуда-то донеслись крики детей.

Тогда Георгий Чолаков приказал отступать.

Встревоженные, подавленные своей неудачей, партизаны направились вверх по Старой реке. Погруженный в темноту и оцепеневший от ужаса Батак остался позади.

В урочище Тырновица партизаны остановились отдохнуть и разожгли костры. Одни разулись, чтобы высушить носки и обмотки, другие сняли с себя рубашки, не подозревая, что жандармы преследуют их по пятам. Снег под ними слежался, и они оказались словно в ямах. Над этими ямами вдруг засвистели пулеметные очереди. Партизаны прижались к заснеженной земле, кое кто в испуге пустился бежать.