Владимир Мещерский - Письма к императору Александру III, 1881–1894

III. Покровительство всем отраслям отечественной промышленности, нуждающимся в защите . Автор советует пересмотр нашего тарифа, пересмотр устава Государственного банка и наших бирж. Все это совершенно верно и прекрасно, все эти уставы действительно устарели и тормозят дело внутреннего развития России; но еще раз повторю: все это следует сделать осторожно, не торопясь, дабы не вышло еще хуже. «Timeo Danaos et dona ferentes» [338] – следует безусловно применять к работам чиновников нашего Министерства финансов; каждое улучшение ложится новым бременем и пользы никакой не приносит вследствие безжизненности, которую чиновники имеют дар внедрять в созидаемые ими уставы и циркуляры (для примера: учреждение податных инспекторов). Затем автор советует издать постановления, точно определяющие отношения хозяев к рабочим ; в этом смысле ныне представлен Государственному совету Мин[истерством] внутренних дел проект; вскоре мы вероятно увидим на практике, чего от него ожидать, а до поры до времени судить о нем нельзя.

Далее следует пересмотр паспортного устава, торгового, вексельного, о торговой несостоятельности. Со всеми прежде перечисленными мною законодательными пожеланьями автора это почти равносильно пересмотру всего Свода Законов, – работа нелегкая и затруднившая настолько автора, что он ее обрисовал в нескольких строчках, за что приношу ему искреннюю благодарность, иначе труд его мог бы обнять целые фолианты, недоступные к прочтению. Далее не забыто и морское ведомство: советуют нам развить морскую торговлю и отечественное судостроение, до сих пор однако выработавшее только всем известные поповки [339]; тут же рекомендуется открытие рынков для сбыта отечественных произведений. Еще раз – все это прекрасно и надо надеяться, что через сотню, другую лет осуществится; но много надо над этим подумать и еще более поработать. Далее прописывают нам давно известную панацею нашим недугам, учреждение министерства торговли, конечно с министром во главе, начальниками департаментов, многомиллионным бюджетом; но горько ошибаются те, которые полагают, что все пойдет от этого как по маслу: сперва найдите человека, а потом покупайте имение; верное положение это можно применить и к министерству торговли, и если найдется хороший министр торговли, то пожалуй учреждайте и министерство, а учреждать министерство, чтобы искать с фонарями министра, – право, не стоит, ведь и при существующем порядке никто не мешает министрам финансов и государственных имуществ дать надлежащий толчок промышленности и торговле России, – на это имеются и соответственные делу департаменты; но что-то есть однако, что тормозит дело, и с переходом в новое здание не думаю, чтобы прежние чиновники переменили что-либо – разве пуговицы на виц-мундирах, а миллионы наверное будут истрачены.

IV. Развитие кредита прочного и равно «доступного для всех сословий». Все сказанное здесь автором совершенно верно, в особенности относительно ревизии Государственного банка; ревизию учреждений каких бы то ни было никогда не следует поручать чинам того же ведомства : они конечно или скроют часть злоупотреблений, или не успокоят общественного мнения своею ревизиею, ибо известно, что рука руку моет. Считаю долгом тут извиниться перед читателем, что я не привожу даже вкратце всего сказанного в брошюре: статья моя, и так длинная, слишком от этого удлинилась бы, и я попрошу читателя достать брошюру г-на Смирнова и иметь ее перед глазами, что облегчит ему уразумение моей беседы.

V. Улучшение и упрочение денежной системы. Здесь опять все верно; к сожалению, введено несколько слов, которые читатель может и не заметить, но которые содержат в себе коренную реформу всего нашего быта, а именно: «Независимо от этого, на отлив от нас золота имеет влияние и то обстоятельство, что доступ его на денежный рынок наш закрыт существующим воспрещением совершать сделки на звонкую монету ». На этих словах я особенно остановлю внимание читателя, потому что этою мерою нам сулит и настоящее Министерство финансов; слишком много времени и места взяло бы доказать то положение, которое из этого произойдет, но неминуемо будет следующее: золота все-таки не будет, сделки будут писать на золотую валюту, а уплачивать кредитными билетами с лажем, – следовательно металла в стране не прибавится ни одной золотушки, а зато доверие к кредитному рублю будет скоро поколеблено внутри страны, и настолько, что государству останется одно: приступить к девольвации, т. е. объявить себя банкротом. (До сих пор рубль внутри государства нисколько не потерял своей ценности, корова стоит то же, а иногда и дешевле, чем при императоре Николае Павловиче и так далее.) А если стремиться к банкротству как к спасению от наших финансовых недугов, то лучше это сделать откровенно: выпустить еще миллиард билетов и, тогда объявив, что кредитный рубль стоит 25 коп., изъять их из обращения. Когда решаешься на бесчестный поступок, то надо стараться его сделать сразу в наивозможно крупных размерах; всем известно, что украсть миллион называется аферою, а три рубля – преступлением. Затем, вместе с автором, глубоко сожалею, что Министерство финансов следует у нас финансовой политике шестидесятых годов (о, эти шестидесятые года! чего они стоят России, да и не в одних финансах), а не следует примеру графа Канкринá; но, Бог даст, переменятся люди, переменятся и взгляды на дело; на что в январе снег бывает крепок на земле – и тот весною тает.

Так как почти несомненно мне пришлось бы быть последним, на котором Ваша мысль могла бы остановиться завтра, то простите, что я дерзаю накануне мысленно прийти к Вам и принести Вам те поздравления, которые 25 лет глубокой и сильной привязанности застраховывают от малейшего подозрения в неискренности, заискивании или формальности! Мои ненужные и ничего не стоящие в Ваших глазах поздравления – все же одна лишняя молитва за Вас, все же одно лишнее горячее пожелание Вам того добра, которое с радостью про себя считаю от Бога и перед Богом Вашею чистою и непреклонною душою заслуженное! Да, Государь, простите мне эти потому дерзновенные строки, что они совсем задушевны, и только задушевны. Думая о Вас, молясь за Вас, переживая в общении с Вами по привычке души 25 лет, я не поддаюсь унынию, не клоню головы долу от бессилия при виде, как время трудно и как испытания велики, напротив, с какою-то всеобъемлющею благодарностью к Богу я нахожу ободрение и благодатную силу верить и надеяться в том видимом благословении Божием, которое осеняет Ваш трудный путь и ведет Вас прямо, твердо и светло через тьму и между множеством пропастей. И Ваш свет рассеет общую нашу тьму и приведет нас от дней печали к дням отрады, вера в сие несокрушима, и Боже, как я счастлив, что старик, все крепче сживаюсь с этою верою.