Поль Дюран-Рюэль - Воспоминания торговцев картинами

– Не могли бы вы достать для меня и другие его вещи?

– Заходите вечерком. Надеюсь, что я их раздобуду.

После полудня я отправился к Стейнлену. Он курил свою трубку возле папок, заполненных рисунками. Я купил у него все.

Вернувшись на улицу Лаффит, я заметил своего «любителя», который прохаживался взад и вперед перед дверью магазина. Он пошел ко мне навстречу и сразу поинтересовался:

– Ну как, они у вас?.. Давайте их скорее…

На следующий день он вернулся. Теперь у него был озабоченный вид.

– Я сделал важное открытие. Самый хороший художник не Стейнлен, а Морен. Я видел его картину, которая, к несчастью, не предназначена для продажи; он почти не уступает Энгру. У вас есть его полотна?

– Да, несколько работ.

Он торопливо купил то, что я ему показал. И, обнаруживая ненасытность, произнес:

– Я хотел бы иметь еще и другие холсты.

– Думаю, что смогу их достать. Приходите вечером, часам к шести.

Я отправился к Морену и приобрел у художника все, чем он располагал. Когда я вернулся в магазин, клиент меня уже поджидал, он не дал даже развернуть принесенный мной сверток с холстами и поспешил уплатить требуемую сумму.

Через несколько дней ко мне заглянул сам Морен.

– Отныне я могу принимать заказы в любом количестве, – сказал он. – Я только что придумал способ, убыстряющий работу. Я набрасываю контуры и с помощью своеобразного распылителя собственного изобретения наношу на рисунок краску.

Сообщить другие подробности о своем изобретении он не захотел, очевидно опасаясь, что им воспользуются другие.

Некоторое время я ничего не слышал о том любителе искусства, но в один прекрасный день он пришел ко мне весьма взволнованный.

– Определенно Морен не самый великий художник, – заявил он. – Но кто же, в самом деле, лучший?

– По правде сказать, – ответил я, – не существует какого-то одного самого великого художника. Есть величайшие художники: Сезанн, Ренуар, Моне, Дега…

Он прервал меня:

– Когда я слышу сразу чересчур много имен, у меня в голове все путается.

И он впал в задумчивое состояние. Поскольку его молчание затянулось, я предложил:

– В затруднительных ситуациях Рабле советовал обращаться к игральной кости…

– Я дал слово сестре, что никогда не притронусь ни к картам, ни к кости.

– А если положить бумажки с написанными на них именами в шляпу и тянуть жребий? Ведь это не имеет ничего общего с игральной костью или картами!

Моя идея ему понравилась, и на кусочках картона он написал имена художников, которые я ему назвал: Сезанн, Ренуар, Дега, Моне, Гоген. Тщательно перемешав их в шляпе, он, к нашему изумлению, извлек картонку, которую мы туда не клали.

Оказалось, что клиент машинально подхватил лежавшую на столе табличку с фамилией Ван Гога и сунул ее вместе с другими в шляпу. Несмотря на это, ему захотелось, чтобы автор «Подсолнухов» также был учтен в жеребьевке.

– Внутренний голос мне подсказывает, что надо следовать предначертанию судьбы. Моя сестра советовала мне всегда прислушиваться к внутреннему голосу.

И он выбрал некоторые из самых значительных имевшихся у меня произведений Ван Гога.

Он высказал желание продолжить жеребьевку, и на этот раз выпал Сезанн. Посетитель приобрел также более тридцати работ этого художника.

Расставаясь со мной, он пообещал зайти вскоре опять, но я больше его не видел.

Через несколько лет один голландец, находившийся в Париже проездом, сказал мне, когда мы с ним разговорились:

– У нас в Гааге живет один малый, история которого не совсем обычна. Поскольку он сторонился людей и ни с кем не общался, за ним утвердилась репутация глубокомысленного человека. Родители оставили ему наследство, которым он мог распоряжаться по своему усмотрению. После довольно долгого пребывания в Париже он вернулся на родину с ящиками, заполненными картинами, но в кармане у него было не больше нескольких флоринов. Приобретения были представлены на суд экспертов. Последние пришли к единодушному выводу, что если в этой партии картины старых или так называемых старых мастеров обнаруживали попросту полное невежество покупателя, то холсты современных художников мог приобрести только сумасшедший. После консультации с психиатрами коллекционера поместили в лечебницу.

«Батюшки! – подумал я. – Уж не мой ли это голландец?»

В самом деле, это был он. Когда сей чудак умер через десять лет, родственники поторопились распродать коллекцию картин, которую в соответствии с законом нельзя было трогать во время его пребывания в психиатрической лечебнице. На аукционе одна картина Ван Гога была продана более чем за тридцать тысяч франков. «Сезаннов» отложили в сторону из опасения напугать публику. Когда их все же решились показать, самые знаменитые коллекционеры боролись друг с другом за право обладать ими.

Весть об этом аукционе быстро разлетелась повсюду и настолько возбудила умы, что некоторые дошли до того, что стали признавать за сумасшедшими особое чутье на живопись, сулящую большие доходы. Затем – в это трудно поверить – образовалось специальное общество; собрав необходимый капитал, его члены отыскали одного блаженного человека и отправили его в Париж в сопровождении представителя, имевшего поручение приобретать картины, на которые ему укажет этот дурачок. Однако последний проявил к живописи столь полное равнодушие и так упорно сопротивлялся посещениям выставок, галерей или мастерских, что от продолжения эксперимента пришлось отказаться.

Следующий пример показывает, какие представления о «пользующейся спросом» живописи сложились у определенной части людей. На сей раз речь пойдет не о покупке картин, а об их создании.

Я знал одного ребенка, который оставался неразвитым в умственном отношении. Поскольку родители беспокоились о его будущем, кто-то посоветовал им «двинуть» мальчика в живопись. Родители изумились, но им объяснили:

– Ну да, ведь на аукционах выше всего ценятся произведения чокнутых.

Возникло, однако, одно препятствие. Ребенок отличался духом противоречия. Поэтому родители пошли на хитрость: холсты, кисти и краски они положили у мальчика на виду, но при этом запретили ему до них дотрагиваться. Юный строптивец вскоре завладел холстами и начал покрывать их красками. Когда было решено, что он нарисовал достаточно много картин, родители отправились к директору одной так называемой авангардной галереи.

– Мы пришли показать вам живопись сумасшедшего, – заявили они.

Но, взглянув на принесенные работы, торговец воскликнул:

– Вы что, смеетесь надо мной?! Разве это живопись сумасшедшего? Живопись сумасшедшего – это когда невозможно понять, что нарисовано: фигура, пейзаж или натюрморт; а здесь все очень ясно.