Пол Престон - Франко. Биография

Канарис прибыл в Мадрид морозным снежным днем 7 декабря. В половине восьмого вечера он в присутствии генерала Вигона попросил Франко вступить в войну, пропустив через испанскую территорию германский армейский корпус с артиллерией, намеревающийся напасть на Гибралтар. Зная, что немцы не получили перевеса в воздухе над королевскими ВВС, а итальянцы терпят серьезное поражение в Албании, каудильо сказал Канарису, что Испания из-за тяжелого положения с поставками продовольствия попросту не способна выполнить пожелание Гитлера в предлагаемые сроки. Дефицит продовольствия, оцененный Франко в миллион тонн, усугублялся огромными неполадками в системе доставки по автомобильным и железным дорогам. Каудильо повторил также, что опасается, как бы с захватом Гибралтара Испания не лишилась Канарских островов и других заморских владений. Хотя Франко и пустился при этом в рассуждения о том, что не желает стать обузой для своего германского союзника, на самом деле он впервые усомнился в возможности победы немцев. Возможно, каудильо уловил намеки Канариса на то, что Гитлер может и не выиграть войну. Гораздо позднее Вайцзекер писал, будто Канарис говорил ему, что отказывается быть «пешкой в мошеннической игре с испанцами». Фельдмаршал Кейтель считал, что Канарис «не делал серьезной попытки склонить испанцев к проведению операции, но, напротив, советовал своему испанскому другу не соглашаться». Весьма вероятно, Канарис, считая, что вступление Испании еще больше осложнит уже проигранную войну, попросту не предпринимал никаких шагов для того, чтобы Франко разрешил нападение на Гибралтар 46.

Во всяком случае,' каудильо не привлекало приглашение присоединиться к войне на весьма ограниченной основе. Огромные притязания Франко распространялись на имперские территории Франции, а Гитлер предлагал лишь одно — превратить Гибралтар в германскую базу и передать его Испании после войны 47. Беспредельно самонадеянный фюрер считал, что предлагает каудильо хорошую сделку — возможное возвращение Гибралтара бесплатно. Франко, однако, видел, что его надувают и, не желая идти на риск испортить отношения с англичанами, польстившись на туманные обещания, не нуждался в подсказках Канариса, чтобы отвергнуть предложение.

На Вильгельмштрассе были озадачены. Штореру поступила телеграмма, в которой его просили объяснить причины «вопиющего противоречия» между теперешними словами Франко и тем, о чем он заявлял во время переговоров в Андае, а Серрано Суньер на встрече в Берхтесгадене. Глава верховного командования вермахта 8 декабря направил Канарису телеграмму с требованием добиться от каудильо даты начала операции. Адмирал ответил, что он уже оказывал давление на Франко в этом направлении, но безуспешно. «Генерал Франко возразил, что не может назвать такой даты. Обстоятельства зависят от того, улучшится ли состояние экономики Испании, чему пока нет свидетельств, а также и от будущего хода войны против Англии. Генерал Франко дал ясно понять, что Испания может вступить в войну, только когда Англия окажется на пороге поражения» 48. Позднее каудильо выразит недовольство такой интерпретацией его слов. Вайцзекер писал в своем дневнике: «Слабое утешение — правильно предсказать позицию Испании. Она вступит в войну лишь перед самой победой Оси, но что мы от этого приобретем? Разве что лишних паразитов?» 49

Гитлер был глубоко раздосадован новыми свидетельствами отказа Франко выполнять соглашения, заключенные в Андае и подтвержденные в его письме после переговоров. Он решил, в случае неудачи миссии Канариса, отозвать своих генералов из Испании 50. В течение ноября специальные немецкие части репетировали штурм Гибралтара, но без согласия Франко не могло быть и речи о штурме «скалы». Фронтальная атака с моря исключалась потому, что германский флот был завязан на операции «Морской лев», все еще не исключаемой, а также на обороне французского и норвежского берегов и прежде всего на продолжении войны в Атлантике. Наземная операция против Гибралтара потребовала бы от германских войск броска на 1200 километров, причем с собой пришлось бы тащить все продовольствие и снаряжение по плохим, часто не покрытым даже щебенкой дорогам, по узким, извилистым горным перевалам, продираться сквозь туман и лед, без всякой надежды приобрести по дороге продовольствие и горючее 129 129 Черчилль был убежден, что Гитлер не станет и пытаться пройти на Гибралтар через Испанию. Он писал генералу Исмэю (Ismay) 6 января 1941 года, что вторжение в Испанию зимой — «наиболее опасное для Германии и сомнительное мероприятие, и неудивительно, что Гитлер, которому приходится держать в подчинении так много озлобленных народов, пока отказывается от этой идеи». .

Получив мрачный отчет Канариса, Гитлер с поразительным спокойствием приказал прекратить приготовления операции «Феликс». Уверенный, что вторжение в Испанию соблазнит англичан послать туда свои войска в помошь местному сопротивлению, он не хотел приобрести новый, ненужный Германии театр военных действий 51. Фюрер решил, что пикирующие бомбардировщики, предназначенные для Гибралтара, теперь необходимы в Южной Италии для бомбардировки британских судов, курсирующих между Сицилией и Северной Африкой, и должны быть под рукой в случае нападения на Грецию. Германия не располагала военными возможностями, чтобы осуществить краткосрочный план нападения на Испанию, поскольку войска и технику начали собирать для экспедиционного корпуса, призванного помочь итальянцам в Ливии. В долгосрочном же плане война против России была для Гитлера куда важнее, чем любые акции на периферии. Посему приготовления к весеннему наступлению на востоке отодвинули в сторону планы взятия Гибралтара 52.

Франко нравилось играть на противоречиях между воюющими сторонами, и в этой игре он шел все дальше и дальше. Он начал оказывать давление на правительство Виши, желая добиться от него уступок в Северной Африке. Вероятно, видя себя частью нового порядка, он считал возможным добиваться территориальных изменений и позволил себе угрожающий тон, когда 7 декабря 1940 года принял нового вишистского посла — правого англофоба, элегантного Франсуа Пьетри (Pietri) 130 130 Интеллигентный корсиканец, известный фехтовальщик Пьетри был депутатом парламен-та и министром при Третьей республике. . Посол произнес перед каудильо весьма дружественную речь. Тот же, одетый в великолепную форму, окруженный своими министрами и видными государственными деятелями, оскорбительно намекнул на испанские притязания во Французском Марокко, хоть и облек это в дипломатическую форму: «Дружба не может существовать без справедливости, и предстоит исправить много несправедливостей, чтобы дружба стала реальной» 33.