Пол Престон - Франко. Биография

Аргументам франкистской пропаганды о том, что с зимы 1940 года Франко искусно противостоял уговорам и угрозам Гитлера, серьезно противоречит реальный факт: с указанного времени Испания не относилась к числу приоритетов Гитлера. Это вовсе не значило, что фюрер не был разочарован позицией каудильо. В одном из своих писем к Муссолини, относящихся к концу года, есть такая фраза: «Боюсь, Франко совершает одну из самых крупных ошибок в своей жизни». Геббельс с тем же разочарованием заметил в своем дневнике: «Франко не тянет свой воз. Он, пожалуй, и неспособен делать это по бесхребетности. И внутренняя ситуация у него в Испании далеко не радужная. То, что у нас не будет Гибралтара — серьезный удар» 54.

Голод в стране и сомнения в конечной победе немцев побудили Аранду и Кинделана открыть Хору свое недовольство германофильством Серрано Суньера 55. По словам Кинделана, он пришел к послу «с ведома и полного одобрения генерала Вигона», а при том, что Франко и Вигона связывали тесные отношения, это означало, что и каудильо знал о визите. Он вполне мог готовить почву для того, чтобы свалить все прогерманские акции на свояка, если придется просить у Союзников солидную экономическую помощь. Не успели Гитлер и верховное командование вермахта получить отчет Канариса, как Шторер информировал Берлин, что надвигающийся голод затмил все прочие проблемы, в частности, вопрос о вступлении в войну. После того как несколько раз снижались хлебные пайки, можно было видеть на улицах драки за корку хлеба. Сообщая 11 декабря о голоде в Мадриде, Шторер подчеркнул, что оппозиция высших генералов Серрано Суньеру обязывает Франко умерить энтузиазм по отношению к участию в войне 131 131 Недовольство генералов проявилось в стремлении фалангисгского пропагандистского аппарата отрицать «отсутствие единства» (incommunicacion) между армией и Фалангой. . Шторер был убежден, что каудильо изменил позицию только из-за продовольственного кризиса и связанных с этим опасений за прочность режима. Шторер сообщал, что преодоление проблем, стоящих перед Франко, потребовало бы экономической поддержки «огромных масштабов» 56. Поразительно, но в течение этого времени Испания экспортировала продовольствие в Германию 57.

Теперь Испании пришлось добиваться разрешения англичан и американцев на импорт аргентинской пшеницы. Шторер писал на Вильгельмштрассе 8 января 1941 года, что Франко ведет себя правильно, приняв предложение Англии и Америки, так как это произошло сразу после провала попыток получить германскую помощь 58. Позиция Шторера имеет свои основания. Именно голод заставил каудильо отступить в решающий момент. Серрано Суньер 8 января сказал итальянскому послу Франческо Леквио: «Если бы Испания уже получила от Германии необходимое не для создания запасов, а для каждодневного выживания, то уже участвовала бы в войне на стороне Оси. К несчастью, этого не случилось и испанскому правительству пришлось терпеть отвратительный шантаж Англии и Соединенных Штатов. Скажите ему [Муссолини], что, несмотря на все преграды, Испания серьезно занимается подготовкой в военной сфере, дабы быть во всеоружии перед лицом грядущих испытаний» 59.

Девятого января нетерпеливый Гитлер решил, что следует предпринять еще одну попытку втянуть Испанию в войну. Шторера вызвали в Берлин. В его отсутствие Гамеро дель Кастильо, фалангисгский министр без портфеля, встретился с Йозефом Хансом Лацаром, зловещим и влиятельным пресс-атташе германского посольства. Гамеро сказал ему, что между Франко и Серрано Суньером развертывается борьба за контроль над правительством. Каудильо, столкнувшись с оппозицией многих высших генералов и церкви, не хотел бы формировать прона-цистский кабинет. Гамеро и куньядиссимус считали, что «активное, однородное правительство Серрано Суньера будет сформировано по возможности быстро». Гамеро хотел, чтобы немцы вмешались и дали знать, что Третий рейх стоит за правительство Серрано Суньера 60.

Нет сомнений, что к этому времени Гитлер полностью разочаровался во Франко. Девятнадцатого января 1941 года он встретился с Муссолини и Чано в Бергхофе и резко критиковал там каудильо, не понимающего, что контроль со стороны Оси над Гибралтаром и германские базы в Испанском Марокко полностью снимут проблему де Голля. Он назвал Франко «всего-навсего средним офицером, который по стечению обстоятельств стал главой государства. По своему темпераменту он не повелитель, а подчиненный». Риббентроп говорил, что Штореру дали инструкции сделать последнюю попытку повлиять на Франко. Гитлер, не питая особого оптимизма, все же попросил дуче вмешаться и оказать воздействие на каудильо. Муссолини неуверенно согласился 61.

Вернувшись в Мадрид из Зальцбурга, Шторер в понедельник 20 января провел с Франко долгую беседу и «с безжалостной прямотой» изложил ему позицию Гитлера и Риббентропа. Он подчеркнул, что фюрер разочарован ответом каудильо Канарису 7 декабря, и указал на бесполезность для Германии вступления Испании в войну после поражения Англии. Шторер заявил: поведение Франко свидетельствует о том, что он уже не убежден в победе рейха. Война практически выиграна, и «для Испании пробил исторический час». По словам Шторера, Риббентроп согласен дать каудильо только сорок восемь часов на обдумывание решения, ибо ситуация в Испании ухудшается и войска, готовые в настоящее время вступить в эту страну, должны успеть передислоцироваться.

Франко выразил удивление по поводу столь пессимистичной оценки ситуации и отрицал, что голод поставил его режим под угрозу. Он заявил, что его политика неизменна, а «вера в победу Германии остается прежней». Франко утверждал, будто не может выполнить данное в Андае обещание и вступить в войну только из-за неожиданного ухудшения положения с продовольствием, которое определилось после точной оценки урожая в ноябре месяце. Продовольственный дефицит таков, что вступать в войну было бы «преступным». По мнению его военных советников, использование горючего и транспорта на военные цели чревато усугублением продовольственного кризиса. Однако Франко упорно повторял: «Вопрос вовсе не в том, вступит ли Испания в войну — это было решено в Андае. Вопрос лишь в том когда». Он решительно отрицал, что говорил Канарису, будто Испания вступит в войну, лишь когда Англия окажется на пороге поражения. «Испания намерена по-настоящему участвовать в войне, а не принимать от кого-то подарок». Он утверждал, будто сказал Канарису, что Испания собирается вступить в войну, но не хочет быть в тягость своим союзникам 132 132 Это совпадает с записью генерала Вигона, хотя интерпретацию Канариса вряд ли стоит подвергать сомнениям (запись беседы не всегда вполне адекватна ее содержанию, а в данном случае Франко мог задним числом несколько изменить свои слова, что было для него характерно). . Далее Франко твердо изложил свою точку зрения на германскую помощь: если она не начнет поступать до вступления Испании в войну, то окажется запоздавшей. Шторер назвал эту просьбу «предоплатой», но, имея предварительные указания Риббентропа, ответил, что она может быть рассмотрена, если Франко даст заверения вступить в войну в момент, который определит рейх. Каудильо попросил время на обдумывание этого предложения 62.