Пол Престон - Франко. Биография

В течение большей части 1943 года и, во всяком случае, до падения Муссолини Франко сохранял веру в то, что Союзникам не удастся победить в войне, и их успех в Африке имеет локальное значение. В своей, по определению Хора, «непробиваемой самоуверенности», каудильо считал, что после затяжной войны он сможет вступить в игру в качестве посредника между обеими сторонами. По этой причине он носился со своей идеей «двух войн»: одной — с коммунизмом, в которой он принимал участие, а другой — на Западе, в которой он сохранял нейтралитет. Хор не знал, что 24 января Франко выразил Мольтке свою решимость вбить клинья между Англией и Россией. Шестого января Франко уже поднимал перед Хором вопрос о «грубой ошибке» Союзников, заключающейся, по его мнению, в том, что они продолжают воевать на стороне Советской России 36. Позиция каудильо по поводу законности борьбы Германии против русского коммунизма определила существо обмена меморандумами между Хором и Хорданой во второй половине февраля. Франко заверял германского посла, что инициативы создания широкого антибольшевистского фронта помогают Третьему рейху 37.

Двенадцатого февраля 1943 года посол Хейес с пропагандистскими целями устроил в американском посольстве показ фильма «Унесенные ветром». Франко попросил, чтобы этот фильм ему показали в частном порядке в Пардо. Собственный кинотеатр был для него источником многих радостей. Поскольку рисование и писательскую работу пришлось на время оставить, кино скрашивало его досуг, дополняя занятия охотой и рыбной ловлей, все более увлекающих каудильо. После Гражданской войны он вместе со своим другом из Ла-Коруньи Максом Боррелем начал рыбачить сначала в пресноводных водоемах, а затем на маленькой яхте Борреля — и в морских заливах. Франко даже купил у маркиза де Кубаса небольшую яхту и назвал ее «Асорин». Это, по существу, речное суденышко, очевидно принадлежавшее ранее лорду Майору из Лондона, не годилось для морских прогулок, и каудильо приобрел затем более крупную яхту, «Асор», которая станет предметом страсти в его жизни 38.

В середине февраля 1943 года капеллан американской армии, нью-йоркский архиепископ Фрэнсис Спеллман, по пути в Ватикан сделал остановку в Мадриде. Он встретился с Франко, и тот с досадой сказал сочувствовавшему ему архиепископу, что война между Западом и Германией — достойная сожаления ошибка, ибо настоящая опасность кроется в коммунизме 39.

В марте испанская делегация посетила Берлин. Перед ней стояла цель уладить детали поставок вооружений в соответствии с секретным испано-германским протоколом. Возглавлял делегацию генерал Карлос Мартинес Кампос, получивший от Франко еще одно задание: оценить военные возможности Третьего рейха после разгрома под Сталинградом. Со списком необходимых Испании самолетов и батарей береговой обороны Мартинес Кампос отправился 16 марта на прием к Кейтелю, причем так и не узнал от него, что у Германии нет лишних вооружений для поставок испанцам. Через два дня Гитлер в «Вольфеншан-це» пытался убедить Кампоса, что было бы лучше начать с небольших поставок менее современных видов вооружений. В ходе десятидневной поездки по нацистским военным заводам Мартинес Кампос наслушался весьма вдохновивших его россказней о новом чудо-оружии, которым Третий рейх разрушит города Союзников, уничтожит их армии и таким образом легко выиграет войну. По возвращении в Мадрид он информировал каудильо, что германская военная машина остается непобедимой 40.

Семнадцатого марта 1943 года Франко выступил с речью на открытии све-жесфабрикованного псевдопарламента — кортесов. Одну треть членов кортесов назначил сам генералиссимус. Другую треть составили ex officio 173 173 По должности (лат.). министры правительства, члены Национального совета Фаланги, председатель верховного суда, алкальды пятидесяти столиц провинций, ректоры университетов и прочие. Последнюю треть «избрали» фалангистские синдикаты из тщательно подобранного списка кандидатов. Именно это каудильо и назвал «органической» демократией. Число «представительных» элементов с течением лет возрастет, однако собирались кортесы очень редко и всегда одобряли предложенные Франко законопроекты 174 174 В частном порядке Франко выражал свое презрительное отношение к кортесам, небрежно признавая, что они — лишь фасад для прикрытия его личной диктатуры. В начале 1950 года, когда его либеральный министр Хоакин Руис Хименес сделал замечания, наводившие на мысль, что Франко всерьез относится к фарсу с кортесами, тот нетерпеливо возразил: «Да кого эти кортесы представляют?» В другом случае, когда один из генералов каудильо проголосовал в кортесах против какого-то закона, Франко разозлился и сказал: «Не нравится ему проект — пусть воздержится и никогда не голосует против, потому что он обязан своим местом мне, моему прямому назначению». . Министры отчитывались перед каудильо, а не перед кортесами 41. Речь генералиссимуса на открытии кортесов, как часто случалось, прозрачно намекала на сходство его правления с правлением великих испанских королей. Он указывал на исторические и религиозные корни своей социальной политики. Это означало, что Франко предпринимает первые шаги в поисках уникального пути испанской власти, авторитарной и иерархической, отчасти сходной с режимами в странах Оси, но отличающейся от них тем, что она оставляла за собой возможность отрицать это сходство в случае необходимости 42.

Не угасавшая в душе Франко вера в успех Оси сказывалась в том, что он молчаливо потакал прогерманским действиям Арресе. Антиамериканская пропаганда этих деятелей постоянно мешала попыткам Хорданы проводить подлинную политику нейтралитета 43. Тем не менее в апреле, когда еще оставалась надежда на получение оружия из Третьего рейха, Хордана на праздновании в Барселоне годовщины возвращения Христофора Колумба из Америки предпринял мирную инициативу. Мотивация была сложной. Франко под впечатлением Сталинграда и Эль-Аламейна почувствовал сдвиг в балансе сил воюющих сторон. Теперь он предпочитал не торопить события, пока не пущено в ход германское чудо-оружие. Даже только способствуя переговорам, которые позволили бы выжить Третьему рейху, каудильо гарантировал бы выживание и себе 44. Пресса хором откликнулась на инициативу Франко — Хорданы по установлению «справедливого и братского мира», отдав при этом должное справедливой борьбе за независимость «миролюбивого» Гитлера 45.

После барселонской инициативы Франко отправился в начале мая в пропагандистское турне по Андалусии. Четвертого мая в Уэльве, после того как ему преподнесли «меч победы», он заявил, что испанская внешняя политика вдохновляется христианским духом. Каудильо развил и тему о том, что фалангизм выше либеральной демократии — «основательницы современного рабства», и марксизма — «средства уничтожения личности». В Хересе ему было присвоено звание почетного алкальда. Седьмого мая в Севилье, получив золотую медаль города, он выразил опасения, как бы московские орды не продвинулись в глубь Европы, и свою уверенность в том, что испанские войска способны остановить их. Восьмого мая в Малаге Франко сопоставил борьбу Германии на востоке с делом националистов во время Гражданской войны в Испании, охарактеризовав и то и другое как поход христианства против варварства. Наконец 9 мая 1943 года в речи перед фалангистами Алмерии каудильо сказал: «Мы дошли до того, что в борьбе называется мертвой точкой: ни одна из воюющих сторон не имеет силы сломить другую». С характерным для него сочетанием наивности и суровости он призвал к мирным переговорам и созданию единого фронта против коммунизма, а также потребовал более справедливого передела мира, который принес бы Испании то место, какого она заслуживает 46.