Пол Престон - Франко. Биография

После выступления каудильо в королевском дворце JIa-Гранха состоялся ежегодный прием для дипкорпуса. Проливной дождь вынудил все общество войти в помещение. Франко проявил демонстративное пренебрежение к Хору и Хейесу. Возмущенный речью Хейес заявил протест Хордане и потребовал встречи с Франко 61. Хордану тоже ошеломил неприемлемый тон заявлений генералиссимуса 62. Накануне выступления, 17 июля 1943 года, Франко с помощью своего верного оруженосца Карреро Бланко составил документ и разослал копии во все восемь военных округов страны. В нем он обращался к их чувствам самых высоких армейских чинов, призывал их сплотиться вокруг режима. В документе утверждалось, что раскрыт международный масонский заговор, имевший целью поссорить армию с каудильо. Поскольку в генералиссимусе и Карреро Бланко глубоко коренились антимасонские убеждения, вполне вероятно, что оба верили в написанное ими. Чтобы сорвать несуществующий заговор, Франко и Карреро Ёланко призывали предотвратить опасность, скрытую в попытках реставрации либеральной монархии, ибо это было бы лишь первым шагом к возврату довоенного хаоса и коммунистического господства 63.

В воскресенье 25 июля 1943 года поступили драматические новости из Италии: ранним утром фашистский Большой совет выразил вотум недоверия Муссолини. Король, воспользовавшись случаем, арестовал его и заменил маршалом Бадольо. Фалангу охватила паника. Хотя в течение двух дней пресса прямо не сообщала об этом событии, верхушка режима оцепенела от страха, что явствует из лукавых попыток газеты «Арриба» отделить фалангизм от фашизма. В газете утверждалось, что Фаланга не испытывает пораженческих настроений в связи с итальянской катастрофой 64. Сам Франко ощущал глубокую тревогу: раз пал дуче, может пасть и каудильо. На заседании кабинета, сообщая о событиях в Риме, он плакал 65. В Мадриде циркулировали копии письма секретаря испанского посольства в Риме послу, в котором выразительно описывались сцены беспорядков и нападений на фашистские штаб-квартиры, а также говорилось об опасности возникновения подобных событий в Испании. Франко серьезно выговорил Фернандесу Куэсте за такое проявление пораженчества. Публично каудильо заявлял, что нет никакой аналогии между происходящим в Италии и испанской ситуацией 66.

Двадцать девятого июля, дав по его требованию аудиенцию Хейесу, Франко умело скрыл свое беспокойство. Американский посол заявил каудильо, что, по его мнению, испанское правительство настроено в пользу Оси, а вовсе не нейтрально. Хейес также указал, что падение Муссолини предрекает победу Союзников, а значит, трудности для Франко. Каудильо, покривив душой, ответил, что ожидал успехов Союзников в Северной Африке и поражения Италии. Франко держался и вел себя так, что казалось, будто он считает свой режим незыблемым. Каудильо также выразил уверенность в прочности Германии, твердости ее морального духа и ее способности вести борьбу. Тогда Хейес высказал претензии по поводу несоблюдения Испанией статуса невоюющей стороны, отметил акции антисоюзцического характера и упомянул о существовании Голубой дивизии. В ответе Франко виртуозно сочетались туманные рассуждения и прямая ложь. На первую часть протеста каудильо ответил, будто принял статус невоюющей стороны, желая показать, что не безразличен к борьбе против коммунизма. Он изобразил удивление, когда Хейес заговорил о Фаланге и ее различных печатных и пропагандистских агентствах, а выслушав его, посетовал на своих подчиненных, неточно исполняющих его приказания.

Истина все же обнаружилась на краткий миг в словах каудильо о том, что «демократическая пропаганда иногда вызывает возражения, поскольку критикует внутриполитическую систему в Испании». К пропаганде, распространяемой странами Оси, он, конечно, не имел подобных претензий. Оправдывая существование Голубой дивизии, Франко сослался на вмешательство русских в Гражданскую войну. Хейес заметил генералиссимусу, что для него не существовало проблемы русского коммунизма, когда Германия и Россия были союзниками. Каудильо тут же преобразовал свою «теорию двух войн» в невероятно причудливую «теорию трех войн». Франко говорил о войне англо-саксонских стран против Германии, в которой Испания соблюдает нейтралитет, о войне цивилизованных наций против японского варварства, в которой он сам с радостью принял бы участие на американской стороне, и о войне против коммунизма, которую ведет и его страна. Когда Хейес детально опровергал абсурдные аргументы Франко, тот хранил полное молчание 67.

Через пять дней до сведения пресс-атташе американского посольства довели указание, сделанное Франко испанским службам печати, радио и кинохроники, придерживаться беспристрастного подхода к освещению хода войны 68. Важность борьбы Германии против России оставалась повседневной темой, однако часть прессы стала проявлять больше симпатии к Союзникам 69. Седьмого августа Хордана информировал Хейеса о том, что после консультаций с министрами армии, ВМФ и ВВС каудильо решил искать пути вывода Голубой дивизии из войны и при первом случае сделает заявление о нейтралитете. Такое решение, если оно было принято, никак не соотносилось со странной теорией международных отношений, которую Франко изложил американскому послу 29 июля. Набор в Голубую дивизию продолжался и в конце августа 70. Более того, в течение лета и осени 1943 года немцы пытались показать, что падение фашистской Италии, вовсе не означает краха Германии, и в этих целях усилили пропаганду в Испании и диверсионную деятельность против судов Союзников в испанских портах 71.

Изменения международной обстановки привели к обострению у Франко внутриполитических проблем. Тут, однако, проявился, как это часто бывало, его боевой дух: прижатый к стене, он приготовился к драке. Второго августа 1943 года, через неделю после падения Муссолини, дон Хуан Бурбон прислал Франко телеграмму. Напоминая каудильо о судьбе дуче, он утверждал, что единственная возможность избежать катастрофы в Испании — это немедленная реставрация мо-

нархии. Бурбон явно намекал на то, что, если Союзники выиграют войну, а Франко все еще будет оставаться у власти, с Испании взыщут как с проигравшей страны. Франко ответил 8 августа телеграммой, выражавшей столько же самоуверенности, сколько и низкого коварства. Убежденно заявив, что Испанию не ожидает судьба Италии, поскольку режим успешно удержал страну вне войны, он просил дона Хуана не выказывать своего мнения публично, дабы не ослаблять внутри- и внешнеполитические позиции режима 72. Именно в это время один близкий друг Франко спросил его, каким образом он останется на плаву в случае победы Союзников. Каудильо ответил с неподражаемой самоуверенностью и спокойствием: «Выставлю им счет» (pasar la cuenta) 73. '