Пол Престон - Франко. Биография

Тогда как британская политика была фактически направлена на то, чтобы удержать французов и американцев от неосмотрительных действий против Франко, в речах британского министра иностранных дел каудильо читал другое. Чтобы справиться с решительным непринятием Франко в рядах лейбористской партии, Бевин по-прежнему был в оппозиций к его режиму и вместе с тем подчеркивал, что диктатура должна быть свергнута «усилиями самого испанского народа» 85. Девятого февраля 1946 года Генеральная Ассамблея ООН напомнила своим членам о решениях конференций в Сан-Франциско и Потсдаме, рекомендовавших, чтобы они в своих отношениях с Испанией руководствовались духом и буквой этих решений 86.

Во Франции многие считали эту декларацию Генеральной Ассамблеи недостаточной. Когда 20 января 1946 года де Голль ушел с поста председателя Временного правительства Франции, давление слева в пользу принятия более действенных мер против Франко усилилось. Двадцать первого февраля после самого поверхностного судебного разбирательства были казнены лидер антифранкистс-кого партизанского движения и герой французского Сопротивления Кристино

Гарсиа и девять его товарищей 87. Франко демонстративно проигнорировал призыв французского'правительства к помилованию и совершил казнь, чем сознательно бросил вызов своим противникам за рубежом. Это событие было приурочено к поездкам каудильо по Испании и выступлениям на митингах фалангистов, где он высказывал решимость бороться с коммунизмом. Жестокая акция стала предупреждением тем в Испании, кто надеялся, что Франко уйдет без кровопролития. Через несколько дней тридцать семь членов Испанской социалистической рабочей партии были приговорены к длительным срокам тюремного заключения за попытку возродить партию 88.

Двадцать шестого февраля 1946 года в ответ на волну массового возмущения казнями борцов с франкизмом французский кабинет принял решение закрыть границу с Испанией и прекратить экономические отношения с ней. Кроме того, предлагалось обсудить испанский вопрос на Совете Безопасности ООН. Бидо обратился к англичанам и американцам, призывая их поддержать эти шаги, что означало бы введение экономической блокады Испании 89. Те не желали не только этого, но и вынесения испанского вопроса на Совет Безопасности, где СССР получил бы возможность влиять на развитие событий. И британские начальники штабов, и руководство министерства иностранных дел уже склонялись к американской точке зрения, что русские хотят разжечь гражданскую войну в Испании. В этом их поддержал высланный из Испании дипломат и писатель Сальвадор де Мадариага. По иронии судьбы, Мадариага, которого Франко невзлюбил именно за острую критику его режима, оказал диктатору услугу, посоветовав министерству иностранных дел Великобритании проявить осторожность 90.

Несмотря на опасения англичан и американцев, о чем свидетельствовал срыв попытки Франции вынести испанский вопрос на обсуждение Совета Безопасности, 4 марта 1946 года была опубликована трехсторонняя декларация Соединенных Штатов, Великобритании и Франции. В ней, в частности, говорилось: «Пока генерал Франко сохраняет власть над Испанией, испанский народ не может состоять в полной и тесной связи с теми нациями мира, которые совместными усилиями нанесли поражение германскому нацизму и итальянскому фашизму, помогавшим нынешнему испанскому режиму и по образцу которых он был устроен». Однако пределы декларации были очерчены в следующих ее положениях: «Не существует намерения вмешиваться во внутренние дела Испании. Испанский народ должен в конечном счете сам решать свою судьбу». В декларации выражалась благая надежда на то, что, не подвергая страну опасности гражданской войны, «ведущие патриотические и либерально настроенные силы в Испании скоро найдут средства добиться мирного ухода Франко, ликвидации Фаланги и создания временного или ответственного за выборы правительства». Трехсторонняя декларация оказалась, таким образом, мягче потсдамской, и неучастие в ней Советского Союза только подчеркивало это 91. На заседании своего кабинета Франко негодовал по поводу «этих бандитов», заявив, что Франция — «квислинг России», а президент Трумэн — «скверный франкмасон с юга» 92. Неудивительно, что он и ставленники его режима не ответили на предложение оставить власть. Их не прельщала перспектива предстать перед судом в качестве военных преступников.

Франко понимал: Союзники не станут вторгаться в Испанию, чтобы воплотить в жизнь свои предложения. Трехсторонняя декларация создавала британскому и американскому правительствам больше неудобств, чем самому каудильо. Англо-американская политика невмешательства преследовала цель заморозить испанский вопрос, ибо считала невозможным ввести Испанию в тот момент в сообщество наций, но вместе с тем была полна решимости не допустить перехода Пиренейского полуострова под советское влияние. Поэтому англичане и американцы отвернулись от демократов-антифранкистов и проявили снисходительность к Франко и его режиму, блокируя призывы к действиям против Испании. Республиканцев рассматривали как левых и прокоммунистов, к ним приклеили ярлык советских лакеев, и у них осталась лишь одна возможность — опереться на поддержку СССР и его восточноевропейских сателлитов. Таким образом, послевоенное невмешательство в дела Испании сыграло на руку Франко так же, как и невмешательство во время Гражданской войны 93.

Беспомощный международный остракизм привел к тому, что в самой Испании режим начал представлять себя единственно возможным и не подлежащим замене. Фалангисты и все, кто был связан с Франко коррупцией и замешан в осуществлении репрессий, еще больше укрепились в мысли, что безопасность их будущего зависит от Франко. Каудильо предвидел это, когда говорил с Мартином Артахо в конце Второй мировой войны.

Если Франко и испытал какое-то беспокойство в связи с трехсторонней декларацией, то, вероятно, кратковременное. На следующий день Черчилль снова помог ему — на сей раз своей знаменитой речью о «железном занавесе» в Фултоне. Из этой речи Франко уяснил, что теперь лишь вопрос времени — когда его оценит и признает Запад. Сразу оценив ситуацию, он еще громче заговорил о том, что большевистская угроза — у порога Испании. Пока оппозиция за границей была расколота, каудильо могли встревожить только иностранное военное давление или международные экономические санкции, а на этот счет Трехсторонняя декларация успокоила его 94.

Через три дня после принятия Трехсторонней декларации Франко открывал новый выставочный зал в Музее вооруженных сил (Museo del Ejėrcito). Мероприятие прославляло дела националистов в Гражданской войне и напоминало сторонникам каудильо, что лучшая защита для них от возвращения мстительных левых — единство. Франко сказал о враждебной кампании за рубежом: «Для нас она отнюдь не сюрприз, поскольку мы никогда не слышали ни о чем другом, кроме как о жертвах и лишениях, о самоограничениях и долгих вахтах, о службе и несении караулов. Но и на службе вы можете иногда отдыхать. Я же не могу позволить себе этого — как часовой, не знающий отдыха, то и дело получающий неприятные телеграммы и навязанные решения. Часовой бдительно стоит на посту, когда другие спят». Оправдывая продолжающиеся репрессии, он заявил, будто принял посты генералиссимуса и главы государства только при условии, что после победы ему даруют возможность приступить к долгосрочной задаче «по искоренению причин столь многих несчастий».