Пол Престон - Франко. Биография

Чтобы его не приняли за властолюбца, Франко старательно внушал собравшимся, чего ему стоит это самоотречение и преданность делу. Конечно же не упоминая о своих отлучках на охоту, рыбалку и на гольф, о своих длинных отпусках и уходах от дел, он сказал высоким военным чинам, составлявшим его аудиторию, что, в отличие от него, они могут иногда забывать о своих заботах и обязанностях. «У меня, как главы государства, личная жизнь и увлечения крайне ограничены. Все мое существование заполнено работой и размышлениями». Самовосхваление с элементами жалости к себе было типичным для Франко. Весьма красноречив анекдот, рассказанный им тогда — в аудитории, состоявшей из бывших соратников по оружию, он держался с непривычной легкостью: «В первые дни крестового похода преобладали плохие новости, и штабной офицер с длинным лицом приносил мне одну дурную весть за другой. Я улыбнулся и приободрил его. Потом в один прекрасный день он заболел и другой офицер, капитан Медрано, сменил его. Медрано пришлось прийти ко мне с одной из самых скверных новостей за всю войну, но он вошел с улыбкой, светясь оптимизмом. Я спрашиваю его: «В чем дело, Медрано?» И он с той же улыбкой отвечает: «Ничего особенного, генерал. У меня тут небольшое сообщение для вас». Я прочел бумагу и говорю: «Отлично. С этого момента ты будешь приносить мне сообщения». А все дело в том, что надо делать хорошую мину при плохих новостях. Чем хуже новость, тем радостнее лицо». В этом неожиданно вырвавшемся откровенном признании «хе-нералисимо» дал свой рецепт выживания 95.

Этот рецепт еще послужит ему известное время. Франция была полна решимости усилить нажим на Франко. Двенадцатого марта Бидо предложил Британии и Соединенным Штатам ввести совместные экономические санкции против Испании. Госсекретарь Бирнс и британский посол напомнили Бидо об обязательствах своих правительств не вмешиваться во внутренние дела этой страны. Британия выступила против экономических санкций, считая это слабым средством без достижения сотрудничества с другими странами, в частности Аргентиной, самым верным союзником Франко 96. Британский МИД сообщил госдепартаменту: он обеспокоен тем, что Франция «заблуждается, веря в возможность эффективной акции извне, направленной к ускорению падения генерала Франко», ибо испанцы рассматривают закрытие границ «как меру, инспирированную коммунистами, и как недопустимую попытку вмешательства в испанские внутренние дела. Следствием этого будет лишь укрепление позиций генерала Франко». Государственный департамент вполне согласился с такой оценкой 97.

Трехсторонняя декларация произйела незначительное впечатление на армию. Генерал Понте, начальник Севильского военного округа, написал 12 марта 1946 года генералу Вареле, в ту пору верховному комиссару в Марокко, что высшее командование должно координировать свою позицию. По мнению Понте, армия, которая привела Франко к власти, должна принять участие в его отстранении от власти. Варела ответил 23 марта, что нельзя предпринимать ничего, грозящего расколом армии, равно как нельзя допустить чтобы внешний мир заподозрил, будто такой раскол существует 98. Письмо Понте было последним серьезным антифранкистским шагом генерала, возглавлявшего войска до середины пятидесятых годов. Ответ Варелы убеждал в том, что Франко умел распределять высокие посты и мог не сомневаться в лояльности армии.

Он был еше более уверен в своем Движении. Первого апреля ежегодный военный парад в честь победы националистов в Гражданской войне превратился в массовую демонстрацию поддержки Франко. Кульминацией торжеств стало появление каудильо на балконе Паласцо Реал, сопровождавшееся возгласами толпы 99. Шестого апреля фалангисгский министр труда Хосе Антонио Хирон де Веласко пришел к Франко во главе делегации ветеранов Гражданской войны, чтобы вручить ему пятьдесят альбомов с тремястами тысячами подписей — как свидетельство лояльности ему — в тот момент, когда с нападками на каудильо выступала «банда наемных убийц сил зла» (una banda de sicarios de las fuerzas del mal). Весьма удовлетворенный Франко сказал делегации, что масонские и коммунистические заговоры, замышляемые против него эмигрантским республиканским отребьем, означают одно: «Мы живем, мы не умерли, и наш флаг развевается на ветру» 100.

Вскоре подтвердилось, что Союзники отвернулись от испанской демократической оппозиции. Семнадцатого апредя 1946 года Оскар Ланге, представитель Польши в Совете Безопасности, предложил немедленно прекратить дипломатические отношения с Испанией, поскольку она представляет собой угрозу международному миру. Это аргументировалось абсурдным утверждением, будто бежавшие в Испанию нацисты работают там над производством атомных бомб. Академик, противник коммунизма, эмигрант, живущий в США, и прекрасный оратор, Ланге должен был создать впечатление, что Польша действует независимо от Советского Союза. За кулисами сэр Александр Кэдоган и Эдвард Стеттиниус, британский и американский представители в ООН, соединили свои усилия, чтобы увести русские и польские маневры в сторону от цели. Поэтому испанский вопрос 29 апреля 1946 года был передан на рассмотрение подкомитета из пяти человек, возглавлявшегося представителем Австралии Хербертом В. Эваттом (Evatt). Результаты своей работы подкомитет должен был представить через месяц 101.

Шум, вызванный польскими обвинениями, побудил Франко выступить публично. Вопиющая ложь его заявлений сочеталась с искренней верой и наивностью. Четырнадцатого мая 1946 года он говорил перед кортесами в течение более двух часов. Каудильо сказал внимательно слушавшим его «депутатам»: «За пределами наших границ поговаривают о проблемах испанской политики. Я отрицаю, что в Испании есть какие-либо нерешенные проблемы. Мы решили внутренние политические проблемы нашей кровью и нашими усилиями». Часто прерываемый приветственными возгласами выбранных им слушателей каудильо утверждал, что обвинения в том, будто он диктатор, глупые и злонамеренные. Отрицая, что пришел к власти с помощью Оси, он заявил, будто итальянская и германская помощь во время Гражданской войны была «каплей в океане». Франко бессознательно проявил свое двуличие, попытавшись оправдать свою былую симпатию к Оси. «Кое-кто старается представить нас миру как нацифашистов и антидемократов. Когда-то мы не считали это ошибкой, ибо такие режимы пользовались в мире огромным престижем. Теперь, однако, поскольку на головы проигравших обрушилось столь много оскорбительных обвинений в жестокости и бесчестии, мы, справедливости ради, должны подчеркнуть, что характер нашего государства совершенно иной, чем у них».