Пол Престон - Франко. Биография

За потерю контроля над ситуацией Баэса 17 марта был снят с поста. Вначале на его место прочили графа де Майальде, бывшего когда-то послом в Берлине. Майальде попросил Бласа Переса отпустить ему хлеба и оливкового масла, но тот ответил, что про такие методы лучше забыть, а вместо этого использовать гражданскую гвардию. Майальде счел, что больше подойдут солдаты 59. Место Баэсы занял жесткий генерал Фелипе Аседо (Acedo) Колунга, военный прокурор, оставивший по себе дурную память участием в суде над социалистическим лидером Хулианом Бестейро в 1939 году 60.

Франко было на руку, что в растущей напряженности «холодной войны» его репрессивную политику принимают за свидетельство неукротимого антикоммунизма. Каудильо также радовало, что его репрессивное рабочее законодательство, поощряющее практически неограниченные доходы, сделало Испанию привлекательной для иностранных инвесторов. Ясно, что рабочие беспорядки и репрессии не слишком привлекали внимание Стэнтона Гриффиса. Четырнадцатого марта 1951 года, в разгар барселонского кризиса, Франко принял американского посла, попросившего особой аудиенции для обсуждения «специфической проблемы», которую поручил ему разрешить президент Трумэн. «Проблемой», по словам Гриффиса, способной подорвать испано-американские отношения, оказалась религиозная нетерпимость: Трумэн с возмущением заметил, что испанцы дискриминируют некатолические вероисповедания. Например, похороны по протестантскому обряду то и дело запрещали ретивые гражданские губернаторы 61. Протестантов, собравшихся на молитву, постоянно разгоняла полиция. Гриффис сообщил, что Трумэн готовит бюджет на следующий год, предусматривающий кредиты на экономическую и военную помощь Испании, и попросил Франко сделать жест — хотя бы приказать гражданским губернаторам с уважением относиться к правам, теоретически закрепленным в Хартии прав испанского народа. Каудильо возложил ответственность на непослушных священнослужителей и пообещал поднять вопрос на следующем заседании кабинета, дав при этом понять, что он в такой же мере подчиняется решениям кабинета, как любой другой демократический глава правительства. Через десять месяцев, когда Гриффис покинул Испанию, масштаб официальной религиозной нетерпимости отнюдь не уменьшился.

Закончив с религиозным вопросом, Гриффис прямо спросил Франко, готов ли он вступить в НАТО. Каудильо ответил, что считает двухсторонний договор с Соединенными Штатами более приемлемым. Посол, зная о позиции других союзников Соединенных Штатов, заметил, что сепаратные переговоры с Испанией были бы затруднительны. Затем он спросил каудильо, согласен ли он послать войска за Пиренеи, чтобы они сражались вместе с американскими и другими натовскими войсками. Франко попытался уйти от ответа, но под нажимом Гриффиса сказал, что примет участие в более широких оборонительных усилиях. Посол пошел еще дальше и спросил каудильо, может ли Испания, после переговоров между испанским и американским генштабами, предоставить в распоряжение США свои военно-воздушные, военно-морские и армейские базы. Тот ответил: две мировые войны показали, что при необходимости все нации соединяются в крупные коалиции; испанские военные базы будут предоставлены в распоряжение западных союзников, но останутся испанскими 62.

Двадцать третьего апреля 1951 года 250 тысяч человек начали сорокавосьмичасовую забастовку на верфях, сталелитейных заводах и на рудниках Страны Басков. Фалангисты и члены «Рабочего братства Католического действия» присоединились к левакам и баскским националистам. Режим объявил стачку делом рук зарубежных агитаторов. Работодатели, зная о низком уровне жизни рабочих, отказывались выполнять официальные указания о массовых увольнениях. Несмотря на зверские избиения полицией лидеров стачечников, многие из которых были схвачены и брошены в концлагерь под Виторией, беспорядки в промышленности продолжались время от времени до мая включительно 63. Вопрос о дороговизне жизни обсуждался на заседании кабинета 5 апреля. Франко сваливал вину за экономическую ситуацию в Испании на врагов за рубежом и в этой связи оценил проявления рабочего недовольства как бунт 64. Двенадцатого мая, выступая перед «Братством земледельцев и животноводов» (Hermandad de Labradores у Granaderos), сельским фалангисгским синдикатом, он заявил, что «забастовка — это преступление», и соотнес внутренние беспорядки с внешней осадой, организованной международным коммунизмом и франкмасонством.

Чтобы смягчить удар, нанесенный его престижу, каудильо попытался отвлечь внимание от забастовок цирковым представлением на международной арене. В начале мая он заявил, будто располагает документами, доказывающими, что Би-би-си передает фальшивки, выполняя масонские приказы 65. После этого началась кампания в прессе — в нее внес вклад и Карреро Бланко, публиковавшийся под псевдонимом Хинёс де Буйтраго, — которая называла стачки работой французских и британских франкмасонов 66. Каудильо продолжал поддерживать, и антибританскую кампанию по Гибралтару, надеясь, что этот грубый прием отвлечет внимание народа от внутриполитической напряженности 67.

Показателем укрепления позиций Франко стало то, что 10 июля 1951 года дон Хуан направил ему письмо, в котором утверждал: с оппозицией режиму покончено. Зная об усиливающемся сближении между каудильо и Вашингтоном, претендент явно почувствовал необходимость изменить свою позицию. Он высказывал предположение, что режим страдает от недавних забастовок, вызванных экономической ситуацией и коррупцией в администрации. Дон Хуан выражал желание обсудить с Франко переход к монархии, предлагая консолидировать принципы, которые обязывают стабилизировать монархию и объединить всех испанцев. Не отрекаясь от своих прав, он перестал, однако, настаивать на демократической монархии и согласился на существование Движения. Франко, выказывая пренебрежение, ответил ему лишь через два месяца. Он отверг предложение дона Хуана и отрицал, что администрация коррумпирована. Экономическую же ситуацию назвал исключительно благоприятной 68.

В конечном счете попытки Франко вбить клин между Соединенными Штатами, с одной стороны, и Британией и Францией — с другой, оказали куда меньше воздействие, чем геополитические реалии. Четырнадцатого июня 1951 года Мадрид посетил посол Уильям Поули (Pawley), политический советник генерала Омара Брэдли. Его приняли Мартин Артахо и заведующий американскими делами в министерстве иностранных дел Испании маркиз де Прат де Нантуийе (Nantouillet). Перед отбытием в Мадрид Поули несколько часов беседовал в Париже с генералом Эйзенхауэром, верховным главнокомандующим НАТО, обсуждая с ним вопросы возможной военной помощи Испании и участия этой страны в системе западной обороны. Поули сообщил, что Пентагон и генеральный штаб выступают за перевооружение Испании, и объяснил проволочку политическими препятствиями. Мартин Артахо ответил, что Франко позволит испанской армии, вооруженной и снаряженной Соединенными Штатами, сражаться за Пиренеями. Затем Поули от имени Эйзенхауэра, спросил, какую позицию займет Испания, если Соединенным Штатам удастся преодолеть то сопротивление, которое Британия и Франция оказывают приему Испании в НАТО. Артахо ответил стандартной фразой, что предпочтительнее был бы двусторонний испано-американский договор 69.