Пол Престон - Франко. Биография

Трещины, появившиеся в 1956 году, не имели отношения к возмущению молодых фалангистов. Это многоликое недовольство было связано и с враждой внутри режима, и проникало в рабочий класс, недовольный ужасающими жилищными условиями и уровнем жизни. В начале 1956 года новый британский посол сэр Иво Мэллит (Ivd Mallet) высказался по поводу новогоднего радиовыступления каудильо. Он сказал, упрочилась точка зрения, что Франко — «законченный циник, интересующийся только тем, как удержать власть, пока он жив, и равнодушный к тому, что случится после его смерти. Про каудильо говорят, что у него на столе лежат две папки, на одной написано: «Проблемы, которые решит время», а на другой: «Проблемы, решенные временем», и будто его любимое занятие — перекладывать бумаги из одной папки в другую». Франко, вероятно, понял, что всякий сдвиг власти в сторону монархистов ослабит его позиции, поскольку у этих людей другие приоритеты. И соответственно, едва монархисты начинали чувствовать себя увереннее, каудильо снова устремлялся к Фаланге, обязанной ему своим существованием 62.

Самоуспокоение привело Франко к тому, что он не подготовился к надвигающемуся кризису. В начале 1956 года беспокойство среди наиболее умеренных и пассивных сторонников Франко породило тревожные слухи, в частности, домыслы о физических расстройствах. Несколько месяцев говорили, будто Франко нуждается в операции по поводу опухоли предстательной железы. Наведя справки, Мэллит пришел к выводу: «Похоже на правду, что у него опухоль в пузыре, требующая сейчас лечения, а затем и операции. Внешне он все такой же полный и пышет здоровьем, постоянно принимает делегации, наносит визиты сам, ездит на охоту». Мэллит был убежден, что Франко отреагирует на этот кризис, как и на предыдущие: ничего не предпримет, а будет сидеть и ждать 63.

Франко повезло: вспышка недовольства одновременно на нескольких фронтах побудила, как это ни парадоксально, армейских офицеров, фалангистов и монархистов сплотиться вокруг него. В 1956 году брожение в университетах, возникшее в январе 1954 года и возобновившееся со смертью Ортеги-и-Гассе-та, вырвалось на поверхность. Левые и либералы требовали более открытой системы. На старейшем юридическом факультете университета Сан-Бернардо возникли стычки между прогрессивными студентами и воинствующими фалангистами. Последние взорвались из-за того, что осуществление их «нависшей революции» откладывалось, похоже, навсегда. Восьмого февраля организованные банды фалангистов учинили разбой в университете — они избивали студентов, громили кабинеты и аудитории. Конфликт обострился на другой день. Группа вооруженных хулиганов из экстремистской Гвардии Франко, возвращаясь с церемонии памяти Матиаса Монтеро, фалангиста, убитого во времена Второй республики, схватилась с прогрессивными студентами. Один из фалангистов, Мигель Альварес Перес, получил серьезное огнестрельное ранение — то ли от пули полицейского, то ли от случайного пистолетного выстрела своего же товарища. Символическая параллель между Альваресом и Монтеро позволила твердокаменным оживить дух Фаланги довоенных времен.

С вечера 9 февраля поползли зловещие слухи, будто фалангисты планируют кровавый реванш и хотят утвердить этим свои политические позиции. Поговаривали, будто Томас Ромохаро, заместитель Фернандеса Куэсты в Движении, велел вооружить фалангистские бригады. Были составлены «черные списки» «предателей». Министр труда Хосе Антонио Хирон и министр внутренних дел Блас Перес предупредили Руиса Хименеса, что его жизнь в опасности 64. Тем временем командующий Мадридским военным округом генерал Мигель Родриго Мартинес недвусмысленно разъяснил фалангистам, что не потерпит никакого насилия. Он, министр армии генерал Муньос Грандес и генерал Карлос Мартинес Кампос, наставник принца Хуана Карлоса, посетили утром 10 февраля каудильо и выразили неудовольствие действиями Гвардии Франко 65.

В течение ночи 9 февраля полиция держала Франко полностью в курсе событий. Сначала он отнесся ко всему этому не слишком серьезно — отчасти из-за внутренней симпатии к фалангистам, отчасти из-за привычки не драматизировать кризисы. Послушная пресса свалила вину на коммунистических агитаторов 66. Когда Муньос Грандес, Родриго Мартинес и Мартинес Кампос до завтрака появились в Пардо и от имени армии спросили Франко, как он собирается осуществлять контроль над Фалангой, тот со своей обычной безмятежностью ответил, что, по его мнению, все эти угрозы ничем не закончатся. Однако когда Муньос Грандес сказал ему, что если хоть один из названных в «черных списках» пострадает, то армия установит контроль над Мадридом, каудильо якобы пообещал ему, что прикажет арестовать фалангисгских заговорщиков 67.

На заседании правительства, состоявшемся позже в тот же день, права, гарантированные псевдоконституцией «Фуэрос де лос эспаньолес», впервые были временно отменены. Однако Франко так мало взволновали инциденты, что он тут же отправился на большую охоту вместе с Муньосом Грандесом, Арбуруа и группой аристократов и бизнесменов. К следующему заседанию кабинета, 13 февраля, каудильо уже вернулся. Попытка Мартина Артахо объяснить, что ранить Мигеля Альвареса вполне мог фалангист или полицейский, натолкнулась на решительное противодействие Франко. Он прервал Артахо и обвинил его в том, что тот заглатывает информацию, поставляемую «врагом». Имелась в виду радиостанция Би-би-си, по твердому убеждению каудильо, являвшаяся рупором международного франкмасонства 68.

Франко полагал, что либеральничанье Руиса Хименеса спровоцировало волнение в университетах. Насчет Фернандеса Куэсты в Пардо придерживались мнения, что он не сумел разобраться в делах и предотвратить появление анти-франкистских тенденций в Движении 69. Но студенты, считавшие Франко политическим динозавром, будут в течение всех 60-х годов будоражить его режим с нарастающей частотой и силой. Несмотря на обыкновение не прибегать к поспешным действиям и нежелание менять министров, к которым привык, каудильо пришлось искать козлов отпущения, чтобы погасить вспышку враждебности между Фалангой и высшим военным командованием. Для этой цели бьши выбраны два министра. Руис Хименес, вызванный 14 февраля к Франко, вручил ему свое прошение об отставке. Каудильо ничего не сказал прямо, но в своей обычной манере заявил, что в результате кризиса министр просвещения и министр-секретарь Движения «собираются уходить». Он также добавил, что у него нет времени для полномасштабной перетряски кабинета 70.

Последнее замечание, скорее всего, означало желание Франко вернуться к своим охотничьим занятиям. Он явно недооценивал серьезности политических трудностей, стоящих перед ним. То, что жертвами кризиса оказались представители двух главных группировок, представленных в правительстве, вовсе не свидетельствует о том, что каудильо намеревался действовать сбалансированно. Увольнения были рефлекторным ответом на неожиданно возникшую проблему. Во время беспорядков Фернандес Куэста находился с официальными визитами в Бразилии, где представлял Франко на церемонии вступления в должность президента Жуселино Кубичека (Juscelino Kubitschek), и в Доминиканской Республике, которую посетил в ответ на визит Трухильо 1954 года в Испанию. Куэсту срочно вызвали из Вашингтона, где он остановился по пути из Южной Америки. Четырнадцатого февраля, едва он прибыл в Мадрид, Франко принял его в Пардо. Фернандес Куэста принес каудильо в подарок футляр для очков, который купил в Нью-Йорке. Франко не проявил интереса к подарку и невнимательно выслушал отчет Куэсты о визите. Когда тот, как министр-секретарь Движения, начал давать свои оценки последнему кризису, Франко спокойно сказал ему, что это уже не его дело, поскольку он больше не министр-секретарь, чем весьма поранил Куэсту 71.