Пол Престон - Франко. Биография

Карреро Бланко поручил Лопесу Родо подготовить набор конституционных текстов, которые позволили бы в случае необходимости ввести монархию, но были бы приемлемы и для тех, кто желал выживания Движения после «биологического факта», как называли теперь смерть Франко. Этот вопрос вообще и проекты текстов Лопеса Родо в частности бесконечно обсуждались в правительстве, но каудильо, видимо, не торопился, и процесс, рассматриваемый им просто как корректировка Закона о наследовании, не привлекал его особого внимания.

Руисеньяда и Лопес Родо пытались в течение лета 1957 года подготовить встречу Франко и дона Хуана. Претендент отказывался, поскольку не замечал никаких признаков прогресса или реформирования режима. Семнадцатого сентября Лопес Родо сам объяснил дону Хуану схему постепенной эволюции системы. Находясь в Лиссабоне в составе экономической делегации, он воспользовался случаем и заверил претендента, что дело движется, хотя и медленно. Беседа продолжалась более трех часов, Лопес Родо утверждал: Франко хочет покончить с неопределенностью в вопросе о наследовании, но боится, что после его смерти наследник попросту погубит дело всей его жизни. Поэтому, кто бы ни был выбран в наследники, должен будет в соответствии с Законом о наследовании, принять основные принципы франкистского государства. Дон Хуан дал ясно понять, что для него сделать первый шаг — «все равно что насильно принять слабительное» 72.

В ноябре 1957 года Франко пришлось столкнуться с новым проявлением неугасшего процесса деколонизации, и его поведение показало, что он постепенно теряет способность гибко реагировать на проблемы. Одна из немногих оставшихся испанских колониальных территорий — Ифни, на атлантическом побережье Северной Африки, в августе 1957 года стала объектом притязаний Марокко, а затем подверглась вторжению нерегулярных марокканских сил.

Каудильо уже в течение нескольких месяцев получал сообщения об антииспан-ской деятельности в Марокко и проникновении враждебных сил в Ифни 73. Генерал-губернатор Испанской Восточной Африки генерал Мариано Гомес Сама-льоа (Zamalloa) рекомендовал нанести упреждающий удар из Вилья-Сиснерос, испанской военной базы на юге Сахары, чтобы разбить скопления марокканцев, намеревающихся осуществить вторжение. Для Франко промедление было скорее неисправимой привычкой, чем проявлением хитрости, поэтому он не отреагировал вовремя, хотя и считал, что за всей этой операцией стоит Советский Союз. Ему не хотелось подрывать основы своей проарабской политики, которая принесла ему дивиденды в виде голосов в ООН. Кроме того, он знал, что американцы поддерживают Мухаммеда V, короля Марокко. Пока каудильо колебался, проникновения партизан на территорию в течение лета и начале осени участились. Двадцать третьего ноября 1957 года марокканские партизаны атаковали главный город — Сиди-Ифни 74.

Франко находился в это время в Северной Испании, но сразу поспешил в Мадрид. Американское оружие, полученное в соответствии с договором о базах, нельзя было использовать против другого союзника Соединенных Штатов. По иронии судьбы, испанские подкрепления пришлось переправлять через Гибралтарский пролив на старых «юнкерсах» и «хейнкелях» времен Второй мировой войны, напоминающих те, на которых переправлялись в Испанию марокканские наемники в 1936 году. Барросо и другие генералы возмущались Франко, считая, что подобная ситуация возникла из-за его попустительства и самоуверенности. По их мнению, упреждающая атака охладила бы пыл марокканцев. Под огнем испанских «Мессершмиттов Bf-109» марокканское наступление захлебнулось. Не успели генералы в Мадриде перевести дух, как марокканцы атаковали испанцев под Эль-Аайуном, главным городом Испанской Сахары. Каудильо, в конце концов решив пренебречь своей проарабской политикой, согласился присоединиться к французам в борьбе с марокканскими освободительными силами. Однако американцы опасались толкнуть Марокко в советские объятия, что привело к давлению со стороны Вашингтона в пользу мирного урегулирования. Франко согласился, и в июне 1958 года было достигнуто нелегкое соглашение 75.

Марокканский кризис совпал с новой забастовочной волной на угольных шахтах Астурии и в Каталонии весной 1958 года. Все больше отходя от повседневной политики, Франко проявил интерес к ней лишь на словах, постоянно утверждая, что стачки — дело рук иностранных агитаторов, а рабочий класс обвинил в лени 76. Без Арресе, вдохновлявшего его на контакты с рядовой фалангистской массой, турне и публичные появления Франко стали гораздо реже. Новый кабинет был куда меньше склонен к внутренним конфликтам, чем предшествующий. Предоставив министрам заниматься своим делом, каудильо выиграл время для охоты и рыбной ловли. К тому же, после того как сформировался кабинет технократов, а затем образовалось министерство по делам правительства, политическая жизнь Франко состояла в основном из рутинных встреч. Он уже не исполнял функции арбитра в спорах фракций.

Первым плодом работы Лопеса Родо в должности начальника секретариата в министерстве по делам правительства стала «Декларация об основополагающих принципах Национального движения (Movimiento Nacional)». Первого мая 1958 года она бцла представлена кортесам самим Франко, не избежавшим сентенциозного упоминания о своей «ответственности перед Богом и историей». Постепенная реформа, на которую намекал Лопес Родо в беседах с Руисенья-дой и доном Хуаном, виделась в формальном отделении режима от фалангиз-ма. Двенадцать принципов были, по существу, ни к чему не обязывающими туманными и высокопарными заявлениями о католическом характере режима и его приверженности социальной справедливости. Седьмой принцип гласил, что «политической формой Испанского государства, в рамках неизменных принципов Национального движения, Закона о наследовании и других Основополагающих законов, является традиционная, католическая, социальная и представительная монархия» 77. О Национальном движении, понимаемом как испанская традиционалистская Фаланга и Хунты национально-синдикалистского наступления (Falange Espanola Tradicįonalista у de las Juntas de la Ofensiva Nacional Sindicalista), он не сказал ничего.

Видимо, каудильо постепенно двигался к реставрации монархии, и многие монархисты так и интерпретировали его речь, которую он попросил подготовить Карреро Бланко, но тот перепоручил это Лопесу Родо. Франко не обсуждал текст предварительно на заседании кабинета, и некоторые министры демонстративно показали, что не одобряют отхода от фалангизма, отказавшись аплодировать 78. Каудильо исполнилось уже шестьдесят пять, и он проявлял все большую озабоченность будущим и преемственностью режима после его смерти. Он часто спрашивал старших друзей, что значит быть семидесятилетним. Адмирал Сальвадор Морено ответил ему: «Нет никакой разницы, только ошибок делаешь больше». И эту фразу Франко стал часто повторять 79. Через два дня после сессии кортесов он поднял вопрос о том, чтобы назначить Агустина Муньоса Грандеса начальником генерального штаба. Каудильо считал это гарантией выполнения своих желаний в Случае своей внезапной смерти до завершения конституционного процесса. Шестого июня 1958 года Муньос Грандес получил назначение. Это, а также слова Франко о том, что он будет хорошим регентом, недвусмысленно показали: каудильо не намерен передавать власть наследнику до самой своей смерти 80.