Пол Престон - Франко. Биография

Если открытие Валье-де-лос-Каидос было апофеозом внутриполитической деятельности Франко, то через полгода он достиг того же в своей международной карьере. Когда президент Эйзенхауэр находился в Лондоне, Кастиэлья передал ему приглашение Франко посетить Мадрид 108. После создания в Испании американских баз Эйзенхауэр был заинтересован в такой встрече. В бытность верховным главнокомандующим войсками НАТО он не мог этого сделать, поскольку другие члены НАТО относились к Франко враждебно. Теперь же он счел приемлемым сделать небольшую остановку в Мадриде и обсудить практически вопросы сотрудничества в использовании баз, поскольку в конце ноября 1959 года ему предстояло отправиться в турне по всему миру. Двадцать первого декабря Эйзенхауэр приземлился на американской авиабазе Торрехон-де-Ардос под Мадридом. Спустившись с трапа самолета, он крепко пожал Франко руку и сделал краткое заявление. Каудильо же выступил с подобострастной приветственной речью. «Позвольте мне выразить от имени испанского народа и от своего лично наше смиренное восхищение, — разливался Франко, — той задачей, которой вы посвятили себя с такой смелостью, нашу благодарность за то, что посетили нас и сообщили о вашем важном путешествии, и, наконец, нашу твердую надежду, что ваши огромные усилия и историческая миссия вашей великой страны увенчаются установлением справедливого и прочного международного порядка». Настроение Эйзенхауэра изменилось, когда он и Франко въехали в город. Вереницу машин встретили толпы людей. Некоторые пришли сами, но в основном людей собрала Фаланга, привезя на грузовиках тысячи своих сторонников,

Каудильо переполняли эмоции, вызванные визитом Эйзенхауэра. Прежде его глаза блестели от волнения, когда он ощущал себя ровней фюреру. Теперь Франко пустил слезу на государственном банкете, устроенном в Паласио-де-Ориенте. Там он произнес еще одну подобострастую речь, явно польщенный вниманием президента Соединенных Штатов. На следующее утро состоялась встреча за завтраком, но атмосфера была натянутой, пока каудильо не завел речь об охоте на куропаток. Эйзенхауэр обрадовался, что Франко разделяет его страсть к охоте на дичь. В ходе беседы генералиссимус попытался добиться от Эйзенхауэра поддержки своей позиции по Марокко, приписывая антииспанское движение советским агитаторам 109. Забавно, однако беспокойство Франко произвело впечатление на Эйзенхауэра. Как и многим другим американским визитерам, ему понравилось, что каудильо держится спокойно, скромно и без особой напыщенности. Президент позже писал: «На меня произвело впечатление, что в его внешнем поведении не было ничего такого, из чего несведущий гость сделал бы вывод, что находится в обществе диктатора». Позднее Эйзенхауэр наивно размышлял, выиграл бы Франко выборы, если бы он решил когда-нибудь провести их 110.

После завтрака Эйзенхауэр и Франко направились в Торрехон на американских военных вертолетах. При расставании президент экспансивно обнял каудильо. Тот, в свою очередь, был совершенно очарован Эйзенхауэром, и недели подряд не мог говорить ни о чем ином. Новый этап преклонения Франко перед Соединенными Штатами дал повод его сестре сказать: «Слышали бы его Гитлер с Муссолини» 111.

Ликуя от радости, вызванной визитом Эйзенхауэра, каудильо тем не менее утверждал в предновогоднем выступлении, что его собственный режим уникален. Это, возможно, было подачкой националистическим элементам в Фаланге. Франко заклеймил франкмасонство и «формалистическую органическую демократию» — такую, как в Соединенных Штатах и северной части Европы, противопоставил ей систему органической демократии в рамках Движения и заявил, что его режим не диктаторский, поскольку он не носит временного характера. Зачитывая разделы, представленные ему экономическими министерствами, каудильо утверждал, будто это его политика автаркии заложила основы для достижений Ульястреса и Наварро Рубио 112. С политической и экономической точек зрения, это было выступление чисто номинального короля.

После 1960 года появилось довольно много оснований утверждать об экономических успехах. Сторонники Франко и он сам приписывали «экономическое чудо» его гению и прозорливости. Однако, несмотря на выказываемый им особый интерес к экономическим делам, большая часть сохранившихся заявлений каудильо свидетельствует не о гениальности, а в лучшем случае об уровне обычного здравого смысла. В худшем же обнаруживают наивность и легковерность. Экономический рост начался отнюдь не благодаря его прозорливости, а только потому, что он возложил ответственность за осуществление экономической политики на Наварро Рубио и Ульястреса. Их политика, воплощающая достижение либеральной экономической науки, осуществила интеграцию Испании в мировую капиталистическую систему. Как экономический либерализм, так и мировой капитализм подвергались нападкам Франко с 1939 года. Еще долгое время после правительственных изменений 1957 года, то есть после привлечения технократов, использовавших методику, направленную на либерализацию испанской экономики и интеграцию Испании в международные экономические организации, каудильо и Карреро Бланко оставались приверженцами автаркии 113.

Ситуация, таким образом, развивалась, устремляясь совсем к иным целям и с применением инструментов, отличных от тех, на которые полагался Франко в промежутке с 1939-го по 1959 год. Более того, франкисты не без тайного умысла забыли, что испанский бум произошел в период, когда во всем мире наблюдался длительный рост. Такая международная обстановка весьма способствовала тому, что Испания получила возможность экспортировать невостребованную рабочую силу, в основном в страны севера Европы. Рабочие-мигранты затем переводили свои заработки в Испанию в твердой валюте. Накопление доходов немецкими, британскими, французскими трудящимися привело к туристическому буму, на котором Испания заработала ценную иностранную валюту. Тем не менее нельзя утверждать, что страна совершила прыжок к процветанию лишь за счет своих северных соседей. Показатели роста производства в Испании были сравнимы с японскими, однако она стартовала со значительно более низкой статистической базы. Если и есть какая-то личная заслуга Франко в этом росте, она состоит не в осознанной экономической политике или прозорливости, а в побочном эффекте других его политических решений: например, в том, что антикоммунизм обеспечил ему американскую экономическую помощь в середине 50-х; в том, что авторитарный режим с репрессивным рабочим законодательством привлек иностранных инвесторов. Как Япония, Италия и Германия, Испания прошла через фашистский опыт, который разрушил организованное рабочее движение, травмировал рабочий класс. В этом смысле вклад режима Франко в экономический рост заключался в созданных на десятилетия невыносимых условиях для рабочих. Только потому они готовы были работать по многу часов за низкую плату. Добавим к этому, что забастовочная деятельность подвергалась репрессиям, а для вывоза прибылей с вложенного капитала создавались благоприятные условия. Все это в целом и сделало Испанию в начале 60-х годов естественным местом вложений иностранного капитала.