Пол Престон - Франко. Биография

Испанские правящие классы в 1936 году отказались от власти в пользу Франко и других генералов так же, как их итальянские собратья поступили по отношению к Муссолини и фашистам в 1922 году, а германские правящие классы — по отношению к Гитлеру и нацистам в 1933 году. Все они испытывали убеждение, что вернут себе власть, как только будет подавлено недовольство рабочего класса, бросившего вызов существующей системе. Франко, с его пиететом к буржуазии, аристократии и короне, казался надежным выбором. Верили в то, что он восстановит монархию при первой же возможности. Однако в течение тридцати девяти лет после прихода к временной власти на период войны он препятствовал осуществлению прав законного наследника и сумел удержаться у власти. Это свидетельствует о его выдающемся политическом мастерстве.

То же мастерство он проявил по отношению к членам своей политической коалиции. Против врагов он безжалостно применял государственный террор, и эхо его отзывалось в течение последующих десятилетий, когда масштабы террора значительно сократились. Это было своего рода политической инвестицией, банком террора (bankable terror), который ускорил процесс деполитизации Испании, поверг массы испанцев в политическую апатию. Франко руководил этим процессом как бы на расстоянии. Рассказывают, что однажды генерал Алонсо Вега, друг каудильо, спросил его о судьбе старого товарища по войне в Марокко, Франко ответил: «Его расстреляли националисты» (Le fusilaron los nacionales) — как если бы сам не имел к этому никакого отношения 16. Тем не менее в своих речах он не делал тайны из того, что убежден в необходимости кровавых жертвоприношений. Поскольку же Франко был высшей властью в системе военной юстиции, он, несомненно, знал о казнях и даже утверждал смертные приговоры.

Франко считал, что вершит суд Соломона, — так же как во многих случаях отрицал, что является диктатором. В марте 1947 года он сказал Эдварду Ноблафу (Knoblaugh) из «Интернэшнл ньюс сервис», что в Испании нет никакой диктатуры: «Я не волен, как полагают за границей, делать, что мне хочется». А в июне 1958 года каудильо уверял французского журналиста: «Писать обо мне как о диктаторе просто наивно» 17. Считая себя спасителем Испании, любимым всеми, кроме злобных агентов оккультных сил, Франко, вероятно, вполне искренне был о себе самого высокого мнения. Он верил в то, что однопартийное государство, цензура, лагеря и аппарат террора отчасти возмещаются его снисходительностью к министрам. Он и в самом деле позволял им свободно разглагольствовать на заседаниях кабинета, хотя на самом деле это означало лишь то, что Франко был никудышным председателем. Он предоставлял своим подчиненным значительную свободу действий, что позволяло ему выглядеть менее деспотичным, а вместе с тем было и эффективным средством абсолютного контроля. Те, кто оказывались замешанными в коррупции или репрессиях, попадали в еще большую зависимость от него.

Франко не считал себя диктатором, и это характерно для его некритического отношения к себе. Маски, за которыми он скрывал свое истинное лицо — храбрый герой африканских пустынь, Сид XX века в период Гражданской войны, будущий глава империи в начале 40-х годов, командир осажденного гарнизона под названием Испания в конце 40-х, — создавали ему лестный имидж и наделяли такой верой в себя, что он уже не испытывал разочарований. После триумфа на международной арене в 1953 году и до последних дней жизни каудильо носил маску добродетельного и любимого испанцами патриарха. В эту личину он верил так же непреложно, как и во все другие. Отчасти эта вера основывалась на том, что была необходима его почитателям и приверженцам. Однако Франко управлял не только с помощью репрессий — он пользовался значительной поддержкой в народе. Многие из корыстных, религиозных или идеологических соображений активно проявляли свои симпатии к делу националистов в период Гражданской войны между 1936 и 1939 годами. Пассивно поддерживали Франко и те, кого политические репрессии, контролируемые средства массовой информации, отвратительная система просвещения и образования привели в состояние политической апатии. Наконец с конца 50-х годов каудильо начали поддерживать и те, кто был доволен повышением уровня жизни.

Что же касается экономического бума, который пропагандисты назойливо представляли как величайшее достижение Франко, то он бам почти не имел к нему отношения, равно как и к нейтралитету во время войны. Осуществление им руководства экономической сферой — даже если судить только по его стандартам и целям — бьшо плачевным. В период Гражданской войны и до конца 50-х годов каудильо, безмерно гордившийся своей экономической компетентностью, цеплялся за фашистскую концепцию автаркической экономики при государственном контроле — и не в последнюю очередь потому, что идея командной экономики полностью отвечала его военному менталитету. В октябре 1939 года его жесткий автаркический план национального восстановления привел к катастрофическим последствиям, ибо в это же время Франко отказался от британских и американских кредитов. А именно в этот период Испания испытывала крайний дефицит в продуктах и сырье. Политика каудильо привела к неисчислимым трудностям. Разгул черного рынка и коррупции оставались специфическими чертами испанской экономики вплоть до конца 50-х годов. Будь Франко великодушен и патриотичен, он позволил бы Хуану де Бурбону занять трон в 1945 году. Тогда в Испании установилась бы конституционная монархия и страна успела бы воспользоваться благами плана Маршалла и, войдя в НАТО и ЕЭС, извлекла бы из этого значительные преимущества. Франко же остался у власти, а ответственность за катастрофические последствия политики автаркии возложил на неблагожелательное отношение к Испании за рубежом. Доход в стране на душу населения только в середине 50-х годов достиг уровня 1936 года 18.

После 1959 года в испанской экономике начался процесс глубоких преобразований, ибо к тому времени отказались от проводившейся Франко политики. К началу 50-х годов экономическая стагнация стала угрожать стабильности его диктатуры, и каудильо пришлось прибегнуть к помощи технократов и искать спасения в международном капиталистическом порядке, который он во всеуслышание осуждал с 1936 года. Планы стабилизации и развития, составленные в соответствии с рекомендациями международных финансовых организаций и на основании французских планов, показали бессмысленность предыдущих двадцати лет автаркии и явились поворотом в экономике на 180 градусов, что в политическом аспекте сравнимо с отходом от фашизма. Франко отнюдь не замышлял этот процесс, он лишь неохотно соглашался на перемены — смысла которых не понимал, — чтобы остаться у власти.