Александр Черкасов - На Алтае [Записки городского головы]

Не понимая, в чем дело, но все-таки догадываясь о их назначении, мы тоже улыбнулись и спросили Генриха Мартыновича.

— Для чего понадобились вам бороны?

— Как для чего? Я повезу их с собой на номер, велю четыре из них поставить на ребро зубьями наружу, залезу между ними, а пятой, тоже зубьями кверху, велю себя накрыть. Потом бороны свяжут по концам, и мне будет безопасно, я могу стрелять в любую дыру, — и поверьте, тут уж никакой медведь меня не достанет.

Мы невольно расхохотались и опять едва убедили медвежьего охотника, что это просто смешно, и возить с собой бороны, да устраивать их на каждой облаве невозможно, что с нами будут у каждого номера надежные люди, по два человека, а ему дадут хоть десять, если он боится, так что опасаться тут нечего, а его пресловутую клетку медведь может приподнять, опрокинуть и расчесать остроумного изобретателя.

Кое-как уладивши и это курьезное дело, мы пригласили желающих из крестьян быть нашими ассистентами или лучше сказать телохранителями и, заполучив их по выбору из многих, изъявивших свои услуги, мы, наконец, отправились на охоту. Вся облава весело двинулась за нами и по приказу исправника шла тихо и не галдела.

Надо заметить, что вся окрестность около деревни Овчинниковой на несколько верст поросла большими кустами и деревьями, но все-таки не изображала из себя тайги или черни, повсюду были пробитые дорожки, так что ездить было удобно.

Сделали мы пять или шесть шумных облав, но медведя не выгнали; он куда-то действительно исчез и только в одном месте народ сильно закричал и заухал, все подумали, что облава наткнулась на зверя, и каждый изготовился по-своему его встретить. Но вместо медведя выскочила на поляну черная коровенка, которая, задрав хвост, как сумасшедшая, пронеслась мимо.

Тем наша охота и кончилась. Одно время немного покрапал дождик и, только постращав нас вымочить, прошел где-то боком, но зловещие тучи показались повсюду и обещали что-то серьезное.

Всех нас удивил присутствовавший на облаве мальчик лет 10 или 12, который все время ходил с народом, кричал за двоих и весело помахивал своей крохотной рогатиной, то есть небольшим ножиком, приделанным к тоненькой березовой палке.

Его спросили, как он сюда попал.

— За тятьку пришел, он чем-то болеет.

— А кто же тебе сделал это копье?

— Сам изладил.

— Ну, а если б на тебя налетел медведь, что бы ты сделал такой плюгавой обороной?

— Как что? — обидевшись, ответил мальчуган. — Я бы, брат, так саданул его в бок, что небось не ушел бы живым.

— Что ты, мальчуган! Ведь это не кошка, знаешь, какой он большой и страшный?

— А я его видел, когда был с ребятами на облаве, — ничего не страшный, ведмедь как ведмедь.

К сожалению, я где-то затерял записочку, где были занесены имена и фамилии этих храбрецов, как мальчика, так и того крестьянина, который долбанул медведя кистенем и получил за это от него царапину, но снова отправился с нами на облаву и был, кажется, избран кем-то в телохранители.

— Вот и сравните этого мальчугана с нашим милейшим изобретателем колючей клетки! — сказал я исправнику на обратном пути к Барнаулу.

— А знаете что? Ведь я вот сижу и об этом же думаю. Что из него выйдет, когда он вырастет? Вот будет настоящий зверовщик! Я ему дал за его удаль сорок копеек.

— Я тоже, мы точно сговорились.

— Зато насмешил же нас всех Генрих Мартыныч! Вот бы полюбоваться, как бы он сидел, словно щегол, в этой забавной клетке! Можно бы деньги заплатить за одну поглядку, особенно если посадить его в форменной треуголке!

— А вы видели, как лукаво улыбались мужички над его боронами?

— Как не видать! Поэтому я и погрозил им пальцем, чтобы они чего-нибудь не ляпнули по его адресу.

— А знаете ли, Андрей Андреевич, кого мне напомнил этот храбрый мальчуган? Покойного Эпиктета Павловича Оларовского, которого я уже не застал на Алтае, но слышал о нем немало.

— Слышал и я, только не знаю, что вы хотите сказать?

— А то, что этот оригинальный человек ехал однажды по тайге и встретил на тропинке медведя. Все бывшие с ним испугались и закричали, а он, долго не думая, дал шенкеля коню и мигом полетел на зверя с нагайкой.

— Ну и что же? Я этого не слыхал.

— А ничего! Медведь, видя такой смелый натиск, не выдержал, пошел наутек и, как говорят, Оларовский на бегу успел отпустить ему несколько мантов.

— Ну нет, я что-то этому не верю; поди-ка нарочно кто-нибудь сплел для красного словца.

— Верьте, не верьте, а это знают многие на Алтае. А вот тут, в бывшем местном батальоне, был какой-то офицер Федоров, страшный силач, так он, наткнувшись в тайге на медведицу, одной дубиной сначала отбил у нее медвежаток, а потом порешил и ее.

— Это я от кого-то слыхал, только не про него, а про какого-то силача Пазникова, который, по словам Айдарова, протыкал большим пальцем воловьи кожи и говорил, что они не годны для приема в казну, потому что его не «помазал» подрядчик.

Слышал и я про Пазникова много подобных анекдотов…

Но тут мы приехали к станции и разговор прекратился.

Нам живо запрягли лошадей, и мы покатили дальше.

— А знаете что, — не махнем ли мы вместо Барнаула к Платонову на мельницу? Там всегда гостям рады, поиграем в картишки и отлично проведем время.

— А потом ночью тащиться на перевоз?

— Зачем? Мы там и ночуем, а то видите, что-то грозой пахнет.

— Пожалуй, поедемте. Я люблю этот дом и с удовольствием побываю с вами, Платоновы — такие милые гостеприимные люди.

Исправник приказал ямщику ехать на мельницу, и мы прикатили туда еще далеко засветло. Милейшие хозяева были очень рады, расспросили нас про охоту и вместе с нами вдоволь нахохотались курьезной выдумке Генриха Мартыновича. Потом туда же явился и сам виновник нашего смеха, составился вистик, и мы отлично провели вечер; но вскоре разыгралась страшная гроза, и наш милейший хозяин куда-то скрылся: он сильно боится грозы и, несмотря на свою могучую натуру, нервно болеет при первом появлении молнии.

6 июля, после завтрака, мы от души поблагодарили милейших хозяев и, несмотря на перемежающийся дождь, отправились восвояси.

Когда мы приехали к обскому лугу, только что освободившемуся от коренного водополья, нам пришлось не на шутку задуматься — как и где проехать? Дорог было много, и все они, по растоптанным колеям, говорили о том, что тут плохо и там нехорошо, а где лучше — неизвестно.

Пришлось выбрать путь наудачу, и мы сначала поехали сносно, но вот наткнулись на одно жидковатое место и так засадили и лошадей, и тарантас, что пришлось провозиться часа полтора, пока ямщик не вырубил у берега прилежащей старицы большие стяги и мы уже общими силами не выручили из топи тарантас.