Эдвин Вудхол - С риском для жизни.

Я услыхала, что барон получил из Германии приказ начать бомбардировку французского побережья и что он дожидался прихода подводных лодок.

Молодой немец, заявивший, что он тоже летчик, и устроивший мне в этой области каверзный экзамен, из которого я вышла победительницей, по-видимому, собирался завладеть мной на весь вечер. Это пришлось не по вкусу барону. Он заявил мне, что нам предстоит весьма серьезный разговор. Мы прошли в его кабинет:

— Знаете, оказывается, за вами следил агент барона фон Калле,— сказал мне барон фон Крон.

— Немец... Но я ведь думала, что вы работаете для Германии.

Фон Калле был военным атташе германского посольства и тоже носил титул барона.

— Он мне завидует и не доверяет вам. Он взбешен, так как я его не информирую о своей работе.

— Вы должны были меня предупредить,— запротестовала я,— что ваши соотечественники могут меня погубить.

Морщинистый лоб барона омрачился.

— Хочет ли он сделать мне какие-либо предложения? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Во всяком случае, предупредите меня. Должна ли я его остерегаться? Были ли такие случаи раньше?

Чтобы увильнуть от этих вопросов, барон попытался вовлечь меня в какой-то пустяковый разговор, поддерживать который у меня не было желания. Меня беспокоило отношение французского 5-го отдела. Я была в одиночестве, беспомощна, в полной власти любой неожиданности. А теперь еще новая угроза здесь, на месте. Меня мучили сомнения в моей по-езности.

— Успокойтесь,— сказал он,— я найду выход. Самое простое решение — это не оставлять вас в Мадриде. Ваши постоянные поездки в Париж могут навлечь на вас подозрение. Я буду давать вам по 5000 песет в месяц, и вы будете жить около границы.

Такое предложение меня не устраивало, я должна была остаться в Мадриде.

— Куда же вы хотите, чтобы я поехала?

— Куда угодно.

— В Биарриц.

— Нет, только не в Биарриц.

— Почему?

— Биарриц находится у самого моря и может подвергнуться бомбардировке.

— Бомбардировке? Наши берега хорошо охраняются. А, кроме того, разве война в том заключается, чтобы бомбардировать при помощи подводных лодок город, расположенный так близко к границе?

Барон засмеялся.

— Это совсем не для того, чтобы уничтожить город, а для того, чтобы подействовать на моральное состояние французов,— заметил он.

Теперь я поняла всю важность моей миссии, моей роли, которая благодаря этому сразу показалась мне менее горькой.

— Но, если не Биарриц, то назовите мне другое место.

— Почему бы вам не поселиться в Гендее?

— Но это невозможно, я ведь вам говорила, что друг моего брата служит жандармом на станции Ген-дей. Я сразу же буду раскрыта.

Видя, что я немного успокоилась, он сел рядом со мной.

— Признайтесь, Ганс, то, что вы мне предлагаете, это разрыв?

Он вскричал:

— Да нет!.. Я просто хочу уберечь вас от опасности.

— Тогда я вижу только один выход,— сказала я.— Я подыщу вам в Париже корреспондента, который будет мне пересылать сведения, а я буду передавать их вам. Я буду жить в Мадриде и служить связью между ним и вами. Тем самым у вас будет оправдание моего пребывания тут, если уж ваш военный атташе устраивает такие фокусы.

Я подумала о Зозо как о ёдинственном человеке, который мог бы мне помочь.

Чтобы жить в Мадриде на глазах у французов, а также для того, чтобы иметь возможность иногда ездить во Францию, мне нужно было бы завести в Испании торговлю, все равно какую...

Оправдать свое присутствие... Это было самым неотложным делом — оправдаться если не в глазах моих соотечественников, то во всяком случае в глазах представителей других наций. Доказательства этому я получила в тот же день, после того как рассталась с бароном.

Он проводил меня до почты. Я заметила автомобиль, как будто следивший за нами. Машина была испанская, без номера и без марки. В ней находилось двое мужчин. Барон попрощался со мной на углу площади Пуэрта-дель-Соль. Машина продолжала слежку за мной.

Когда я вышла из почтового отделения, машина меня ждала. Она продолжала следить за мной. Чтобы прекратить слежку, я вернулась в «Палас».

Был час вечернего чая. Я села за один из боковых столиков. Вскоре невдалеке от меня сели трое. У одного из них был орден Почетного легиона; это были французы. Признаюсь, я смотрела на них с удовольствием. В моем одиночестве мне показалось, что эти люди были здесь, чтобы мне помочь. Человек с орденом был, по-видимому, генерал Данвинь, военный атташе при французском посольстве в Мадриде, мой сосед по отелю. Они очень вежливо вступили со мной в разговор.

— Вы живете в Мадриде? Долго ли тут пробудете?

— Не знаю. Вероятно, до конца войны.

Им было не известно о моем положении, о моих связях с германским морским атташе.

Поглядывая в зал, я вдруг с изумлением увидела тех двух людей из авто, которые следили за мной. На кого они работали? В секретных миссиях самой главной обязанностью агента является его всегдашняя настороженность при любых обстоятельствах. Шпион, который во время войны взял на себя работу агента-двойника, должен запомнить следующее: «Ты — один против всех и не должен доверять никому». Секретная служба запрещает не только любовь, но также — что для меня было наиболее тягостным — и дружбу.

Когда вами интересуются, важно узнать, чего от вас хотят.

Я рассталась с моими собеседниками-французами. Позвав свою собаку, я пошла прогуляться в Западный парк, около отеля «Палас». Как я и думала, на перекрестке аллеи появилась машина с моими двумя преследователями и остановилась передо мной. Из нее вышел один из мужчин и пошел мне навстречу. Веж-иво приподняв шляпу, он протянул мне письмо.

— Будьте любезны, мадам, прочесть и как можно скорее ответить нам,— сказал он с сильным английским акцентом.

— Но есть ли тут, по крайней мере, адрес? — воскликнула я смеясь.

— Да.

Хорошо, месье. Если будет возможно, я отвечу.

Я положила письмо в сумочку. Меня охватила тревога и, как только машина потеряла меня из виду, я поспешила вернуться в отель.

Письмо было послано якобы (так как среди шпионов нельзя быть ни в чем уверенным) от Интеллидженс сервис, которая делала мне очень выгодное предложение работать у нее. Я не могла ничего ответить на это письмо и решила передать его барону. . .

Вечером он ждал меня у себя. К тому же баронесса хотела вручить мне список различных предметов туалета, которые она поручала мне привезти из Парижа.

Письмо, полученное якобы от англичан и спрятанное в моей сумочке, должно было мне помочь. Я была довольна, что смогу при баронессе показать «свое усердие на службе Германии».

Слуга ввел меня в кабинет.

— Марта,— сказал барон,— вам необходимо вернуться во Францию и пробыть гам не меньше двух-недель. Главное, пишите мне не реже одного раза в неделю и подготовьте корреспондента на будущее.