Алена Свиридова - Счастье без правил

Мне тоже стало немного грустно.

Да, есть такое слово – подсвинок, то есть свинячий подросток.

Еще не кабан, но уже и не маленький, розовенький поросеночек. Мне кажется, это прекрасный образ для переходного периода.

1. Помни, здесь все твое! Это значит, что ты пользуешься всеми природными, материальными и техническими ресурсами и несешь ответственность за материальное и моральное благополучие этого дома.

2. Родители делают за тебя лишь то, что ты не можешь сам сделать физически. Поэтому нечего посуду ставить в раковину и оставлять бардак в комнате.

3. Отдыхающие нашему дому не нужны, так как комнаты не сдаются. Отдыхающие, если хотят только отдыхать, едут в Турцию в отель c опцией «All inclusive» и сами платят за свой отдых.

4. Необходимо проверять, закрыты ли все краны в доме и во дворе. Иначе это грозит потопом и геморроем на весь день.

5. Экономно расходовать воду в душе и при мытье посуды. У нас нет канализации, и маленькая выгребная яма. *овно может всплыть! Это не так весело, как может показаться.

6. После того как принял душ – лучше вытираться, не выходя из душевого отсека, и наступать на коврик сухими ногами, иначе коврик не просыхает и начинает вонять.

7. В летнем душе, который в саду, не использовать мыло – это вредно для растений.

8. Все мокрые вещи вывешивать на крыше гаража, там все хорошо сохнет на ветру и не портит внешний вид двора.

9. Любое помещение общего пользования нужно оставлять в том виде, в котором оно было до твоего прихода. В случае обнаружения потопа или другого действия зови взрослых и делай все возможное для устранения последствий.

10. Интернет работает с 8.00 до 23.00.

11. Быть дома до отбоя. Отбой в 23.00.

12. Понимаю, что это трудно, но… Просьбы родителей что-либо сделать не обсуждаются и выполняются с удовольствием.

13. Я тебя люблю.

– Ну ты и зануда! – усмехнувшись, сказал сын.

– А ты возрази! – парировала я.

Может, я и выгляжу занудой, но на какое-то время это срабатывало. А что, если с мужчинами тоже выяснять отношения в эпистолярном жанре? Нужно будет попробовать.

В самом начале книжки я сделала первый вывод. Весьма печальный. Детям не нужен наш жизненный опыт. А ведь мы только недавно все осознали, поэтому с энтузиазмом неофитов несем им этот наш опыт, как именинный пирог. Вот это тебе, деточка! А деточка тут же воротит морду. Я ужасно обижаюсь. Почему он меня не слушает?

– Это же коню понятно! Если хочешь поступать на актерский, нужно много читать, разбирать характеры героев, обращать внимание на особенности их речи и поведения, развивать память, в конце концов! – кипятилась я, пытаясь вручить ему том «Войны и мира».

– Мама, оставь меня в покое! Сейчас все по-другому, – лицо его было безмятежным.

– Неужели! Что ты говоришь! – не унималась я, обиженно прижимая книгу к груди.

– Я пошел гулять!

– Чтобы в одиннадцать был дома! – говорила я уже в широкую спину в белой футболке.

– Ладно.

Вот приблизительно в таком ключе проходили наши беседы этим летом. Я чувствовала себя докучной мухой.

Когда он уехал с крымской дачи к отцу в Москву, я загрустила. Как можно бросить море, сад, лодку, парус, персики и абрикосы! Что за идиотизм! На следующее после его отъезда утро я села завтракать и, глядя сквозь тонкие пики ограды на море и проплывающие корабли, неожиданно вспомнила себя четырнадцатилетнюю.

Я тогда наотрез отказалась ехать к бабушке в Керчь. Так и заявила маме – хоть стреляйте, не поеду. Я любила бабушку и дедушку, но на улице, где они жили, не было детей. То ли все дети уже выросли, то ли еще не родились. Все предыдущее лето я провалялась там с книжкой на веранде. Перечитала все, что было в книжном шкафу, и все, что нашла во чреве старого пыльного дивана. Не потому что так сильно любила литературу, любила, конечно, но больше заняться было исключительно нечем. Одну на море меня не пускали. Это вызывало бешеный протест, у меня темнело в глазах от злости. Странно, почему мне не доверяли? Я отлично плавала. Но несколько лет назад был случай, когда утонул кто-то из детей, и бабушка даже слышать не хотела о том, что я проведу весь день на пляже без присмотра взрослых. Дед исполнял свой долг следующим образом. Мы садились в белый, пузатый «Запорожец», и он отвозил меня на пляж. Причем не на тот, где были люди, к нему было не подъехать, а на тот, где не было никого. Сейчас мне такой пляж бы безумно понравился, но тогда… Дед садился на песок и засекал время. Десять минут. Десять минут мне можно было купаться. Потом выходить и лежать на подстилке – греться. Пока не высохнет купальник. Потом еще раз на десять минут в воду – и все.

«В машину!» – командовал дед. У меня не хватало духа его ослушаться. Примечательно, что никакие мольбы, слезы и вопли на него не действовали.

«Но я-то своему все разрешаю!» – мысленно апеллирую я сама к себе и наливаю чашку крепкого цейлонского чая. Придвигаю поближе тарелку с горкой пухлых оладушек из кабачков. Открываю сметану.

Он заводил свой «Запорожец» и спокойно уезжал, в то время как я на заднем сиденье продолжала рыдать и биться, как пойманная в силки птица.

В тот момент я его ненавидела.

«Он же везде гуляет, – проглатывая оладушек, продолжаю я внутренний монолог. – На море целый день с друзьями, правда, они помладше чуток. Но я же не устраиваю ему гестапо, как мне когда-то! Дома в одиннадцать. А когда ему нужно быть дома? В три, что ли? Тоже мне, Казанова! Заставляю читать? Да, заставляю. Но он же ни в какую! Как будто назло! Когда он собирается читать Толстого? Во время учебного года он не успеет даже в том случае, если будет только читать и больше ничего не делать».

«Я посмотрю сериал, – безмятежно ответил мне сын. – Ты же сама говорила, что он очень хороший. Кто мне так его расхваливал в прошлом году? Не ты? – он победно улыбнулся». Я не нашлась, что ответить, – сериал, который сняли Би-би-си, мне действительно очень понравился. Пьер был вообще выше всяких похвал, сам Толстой бы восхитился. И Наташа, и княжна Марья просто чудесные! Все персонажи получились живые русские, как это ни странно было ожидать от иностранцев. И атмосфера передана очень точно! Конечно, прочитать такой фолиант под силу далеко не каждому, особенно если первая страница сразу начинается на французском языке.

Я понимаю, почему они сейчас не читают. У нас не было другого источника для получения информации, нежели книги, а у них он есть. Информация везде, стоит нажать кнопку. Мы можем сколько угодно бухтеть, что без чтения никак нельзя, но нам придется признать, что они уже другие. Эти миллениалы. И они будут жить среди себе подобных. Будут они лучше или хуже нас, узнаем лет через тридцать. По плодам трудов их.