Алена Свиридова - Счастье без правил

Я встала и сорвала абрикос с ветки. И тут меня, как говорят на Украине, попустило. Хорошее слово. Не совсем отпустило, но ощутимо сбросило напряжение. Мне вспомнился еще один случай из собственного детства, того же подросткового периода. К бабушке в Керчь, как вы помните, я ехать отказалась, и моя хитрая мама нашла способ и место, куда меня можно было отправить из города хотя бы на месяц. Дело было так. Друг нашей семьи, он же ученый-орнитолог, специалист по диким уткам дядя Юра, именно так я его называла, так вот, этот Дядя Юра уезжал в экспедицию во всем известную по песне Александры Пахмутовой Беловежскую пущу. «Мне понятна твоя-а векова-а-я печа-аль, Беловежская пуща, Белове-е-жская пу-у-у-ща!» Огромный заповедник, где сохранились зубры, практически бизоны! Только там, больше нигде в Европе.

– Ты же любишь читать про индейцев. Вот и будете жить среди бизонов. Будешь помогать Юре проводить исследования! – мама знала, чем меня можно взять.

С младых ногтей я зачитывалась Жюлем Верном и Фенимором Купером. Вот странно, мы всегда произносили Жюль Верн в одно слово, не склоняя имя. Но сейчас не об этом. Мы с Дядей Юрой уехали на весь июль. Только сейчас я понимаю, каким фантастическим было это приключение! Жаль, что тогда я этого не оценила. Экспедиция была самая настоящая, с полным погружением. Мы жили в охотничьем домике – деревянной избушке о двух комнатах, где стояли металлические армейские кровати с панцирной сеткой и ватным матрасом, и верандой, где стоял немудреный стол, две табуретки, керогаз, ведра с водой и нехитрая утварь на прибитой к стене деревянной полке: чайник, кастрюля, две эмалированные миски, пара кружек и огромная, глубокая, чугунная сковорода – в ней мы варили уху. Умываться и чистить зубы можно было под алюминиевым рукомойником, привязанным к сосне. Каждое утро, до восхода солнца мы садились в длинную узкую лодку и уплывали по реке к утиным гнездам, к которым Дядя Юра подсоединял сконструированные им самим же датчики. Он что-то там измерял, записывал показания, и мы уплывали к следующим. Солнце неспешно появлялось из-за дымки белесого тумана, и река становилась бело-розовой, как зефир. Я сбрасывала куртку и, опустив обе руки в воду, смотрела, как с пальцев стекают золотистые струи. Мы проверяли сети и доставали увесистого удивленного линя, который давно потерял страх и поэтому попался.

Кроме нас, на расстоянии многих километров никого не было. На обед мы варили уху, сначала слегка обжаривая куски рыбы на сковороде, а потом добавляя туда лук, морковку, пару картофелин, лаврушку, черные горошины перца и немного воды. Было феерически вкусно. Тем не менее я изводила Дядю Юру нытьем.

Жизнь индейца, по крайней мере в Беловежской пуще, оказалась не очень комфортной.

В дощатый туалет, который стоял позади избушки, набивалось такое количество комаров, что поход туда превращался в цирковой аттракцион. Они тут же, всей сворой, впивались в то место, которое приходилось там обнажать. Биться с ними, сидя на корточках в узком пространстве, практически упираясь локтями в стены, было так же трудно, как сражаться на шпагах, стоя на узком карнизе над пропастью. Я не могла выносить это унижение, поэтому вызывала врагов на бой в чистом поле, то бишь в лесу. Комаров там тоже было видимо-невидимо, но в руках у меня была длинная ветка с листьями, которой я бешено вращала над головой и по бокам, отражая атаки с флангов. В общем, я уже чувствовала себя девушкой, и, как мне казалось, такой способ справлять нужду мне совсем не подходил. В глубине души мне, конечно, нравилась такая жизнь – я носилась на велике по тропинкам через лес, собирала чернику и грибы, но поболтать могла разве что с упитанным серым зайцем, который недоверчиво поглядывал на меня, сидя прямо у тропинки, даже не собираясь убегать.

Ночью возле домика проходили дикие свиньи с поросятами, они топали, хрюкали, рыли землю прямо под моим окном. Потом была гроза, и молния ударила в дерево, стоящее совсем рядом с домиком. Я ужасно испугалась, что мы сгорим, но ливень стоял стеной, и потом, уже с утра, мы, задрав головы, смотрели на обугленный ствол. Это все было интересно, конечно же, но как же мне было СКУ-У-У-УШНО! Кроме Дяди Юры, собеседников у меня не было, а все взрослые, как я понимаю уже на собственном примере, в разговорах с детьми начинают их поучать. Понятно, что я считала Дядю Юру занудным и старым. Ему было не больше сорока. Мне ужасно хотелось к друзьям, красивым платьям, к мальчику, который мне нравился. Наверное, мама опоздала с индейцами. Я уже посмотрела «Ромео и Джульетту» Франко Дзеффирелли и жила в предчувствии любви.

Я помахала рукой красному сухогрузу и улыбнулась. Обида на сына прошла. Ему тоже сейчас не до персиков и лодок. Его притягивает большой город, который обещает интересную жизнь с друзьями, лонгбордом, парком Горького, Нескучным садом, Серебряным бором, кинотеатрами, бигмачными – всем тем, что я тоже на самом деле люблю.

Уединение в деревне стало доставлять мне радость только после сорока.

Мне опять по душе жизнь настоящего индейца – я гоняю на велике в магазин за свежим батоном и сплю на улице в гамаке, привнеся в индейскую действительность аксессуар из тропиков – противомоскитную сетку.

Придется положить свой жизненный опыт в котомочку, завязать узелок и оставить лежать в придорожной пыли. Может, кому и пригодится. В общем, я решила успокоиться по поводу воспитания детей. Перестать их воспитывать. Пусть мой сын сделает свои ошибки. Тогда у него будет свой опыт, на основании которого он и сделает свои собственные выводы. Он не должен мне верить на слово. Пусть проверяет. Ищет свой способ решения проблем. Я помогу, если попросит. А если нет, залеплю себе рот скотчем, если почувствую желание опять вывалить на него свой опыт. Пусть проживает свою собственную жизнь, сам расставляет приоритеты, сам учится принимать решения и отвечать за последствия. Не поступит в институт? Ничего страшного! Пойдет работать. Это даже лучше. Он сможет понять, что ему на самом деле нужно. «Один нюанс, малыш, – подытоживаю я, – машину я тебе покупать не собираюсь. Заработаешь сам, если она тебе будет нужна. Ладно, не пугайся, добавлю, конечно. Слегка. Самую малость. Быть мажором совсем не круто. Кривая это дорожка».

А мой старший сын Вася – уже взрослый красивый мужчина. Живет, правда, от меня далеко, в Канаде. Если честно, я жалею, что отправила его туда учиться. Теперь он привык жить там. Привыкал, надо сказать, тяжеловато. Больше не хочет делать аналогичное сальто. Но когда приезжает в гости – у меня нет лучшего дружка и соратника во всех делах, которыми здесь можно заниматься. Мы ходим на батут (это была его идея), катаемся на водных лыжах (это моя), обрезаем розы, готовим что-нибудь интересное, смотрим лекции на TED, ведем нескончаемые философские беседы. Ждем вместе, когда повзрослеет Гриша. Дети все же – очень полезная вещь в хозяйстве.