Александр Ливергант - Вирджиния Вулф: «моменты бытия»

В дневнике перепуганного Леонарда появляется не вполне понятное сокращение: «в. впл. пр.» – «Вирджиния чувствовала себя вполне прилично». Или: «в. гл. б.» – «у Вирджинии головные боли». Или: «н. пр. х.» – «ночь прошла хорошо». Или: «слн. взб.» – «сильное возбуждение».

В 1913 году супруги непрерывно переезжают с места на место. То живут в Эшеме: Вирджинии, как и раньше, прописан покой, строгий режим и, по возможности, отсутствие общения. То срываются с места и едут на пару дней в Лондон: в гости, в салон Оттолайн Моррелл на Бедфорд-сквер, в театр, на русский балет, в оперу, любовь к которой Вирджинии дорого обходится.

«У меня песок в глазах, шум в ушах, мой мозг – размякший пудинг, – жалуется она в мае 1913 года Ка-Кокс. – Шум, духота и вопиющая сентиментальность – когда-то она меня трогала, а теперь оставляет абсолютно равнодушной».

Весной 1913 года Леонард выступает с лекциями об экономическом положении страны в Ливерпуле, Манчестере, Лидсе, и Вирджиния едет вместе с ним. В июле он выступает в Кесуике на заседании Фабианского общества, и Вирджиния, заверив мужа, что совершенно здорова, опять же к нему присоединяется – чувствует она себя скверно, но на месте ей не сидится, к тому же она старается не придавать значения болезни, тем самым от нее словно бы прячась. Леонард водит ее по врачам, везет в психиатрическую лечебницу в Твикенхеме, где она уже лежала три года назад и где проводит в июле-августе две недели. Тогда она обвиняла в том, что ее заточили в сумасшедшем доме, сестру, теперь – мужа; пишет ему из Твикенхема резкие записки, из которых следует, что она совершенно здорова и нечего держать ее в четырех стенах.

Врачи другого мнения; и действительно, из Твикенхема Вирджиния выписывается в гораздо худшем виде, чем была раньше; угроза самоубийства растет с каждым днем, Леонард встревожен не на шутку. В его дневнике появляется слово «волнуется» – в отношении и жены, и самого себя. Но не на английском, а на тамильском, чтобы больная, если откроет его дневник, не поняла, что там написано. Встревожен, но, согласно давней договоренности, везет жену в Сомерсет, в гостиницу «Плау-Инн» в Холфорде, где они провели несколько дней после свадьбы, – может быть, удастся ее развлечь и отвлечь. Лучше было бы, конечно, вернуться в Эшем, но Сомерсет Вирджинии давно обещан, а обещания, особенно когда имеешь дело с детьми и душевнобольными, надо выполнять.

Между тем к бессоннице и стойкому нежеланию принимать пищу прибавляются еще и галлюцинации, а также постоянный страх, что она всем мешает, что у всех вызывает отвращение; твердит, что сама себе противна. И при этом вполне отдает себе отчет в своем состоянии, смотрит на себя словно со стороны, чем вызывает еще бульшую тревогу у окружающих, ухаживающих за ней мужа и сиделок; Леонард вынужден вызвать на подмогу Ка-Кокс.

В сентябре Вулфы возвращаются в Лондон, обращаются к одному врачу, второму, третьему; все рекомендуют одно и то же: завтракать в постели, отдыхать до и после еды, побольше лежать и поменьше гулять, набирать вес (диета молочная и мясная), рано ложиться спать, регулярно принимать седативные средства. И все как один настаивают: Вирджиния должна признать, что серьезно больна. И ей необходимо немедленно вернуться в Эшем и оставаться там как можно дольше, до полного выздоровления. В спор с психологами и психиатрами Вирджиния не вступает, но убеждена: они ничего не знают и не понимают. Особое раздражение вызывают у нее, да и у Леонарда тоже, психоаналитики: «Врачи очень мало знают о теле и совсем ничего – о душе», – убеждена Пегги Парджитер, сама врач, в предпоследнем романе В.Вулф «Годы» [41] Роман «Годы» здесь и далее цитируется в переводе Артема Осокина. .

9 сентября больная, выпив днем с сестрой чаю, ложится передохнуть, Леонард уезжает к очередному врачу за консультацией, а в половине седьмого вечера ему звонит Ка-Кокс: Вирджиния без сознания – передозировка веронала.

Промывание желудка в больнице Святого Варфоломея, куда Леонард, не растерявшись и не теряя ни минуты, доставляет жену. Вирджиния между жизнью и смертью, ближе к смерти. В половине второго ночи врачи сходятся на том, что надежды нет. Надежда появляется под утро, и только спустя сутки больная приходит, наконец, в себя. Вот выдержки из сентябрьских записей в дневнике Леонарда. Вирджиния уже вне опасности, но положение по-прежнему, как сказали бы сегодня, «средней тяжести», «крайне нестабильное»:

10 сент . Весь день без сознания.

11 сент . Видел В. утром; говорила со мной.

12 сент . В. в полном сознании. Даже в оч. хор. настроении.

13 сент . Оч. весела. Вечером тоже.

14 сент . Оч. спокойна и весела. С 6 до 7.30 сначала волновалась.

15 сент . С В. утром; говорили днем. После ужина в хор. настроении.

16 сент . Вечером довольно весела. Ночь неважная.

17 сент . После чая оч. волнуется. Ночь плохая.

18 сент . Гулял с В. в сквере. Подавлена, оч. волнуется. Спала оч. плохо.

19 сент . Оч. волнуется, плохая ночь.

20 сент . На машине с сиделкой и В. в Далингридж. Оч. плохая ночь.

21 сент . Оч. возбуждена и взволнована. Отказывается принимать пищу. Плохая ночь.

22 сент . Подавлена, серьезные проблемы с питанием, оч. плохая ночь.

23 сент . Оч. подавлена, проблемы с питанием. Пять часов сна под паральдегидом.

24 сент . Хор. день: обедала, ужинала. Пять часов сна под паральдегидом.

25 сент . Оч. возбуждена весь день. Два часа на каждое принятие пищи. Вообще не спала.

26 сент . На завтрак ест лучше. В 11:30 молоко. Уезжает Ка. В 11:47 вывел В. на прогулку, сперва не могла идти, потом – боязливой походкой. Легла. Обедала – съела больше обычного. Немного отдохнул. Гуляла со мной днем после обеда; гораздо спокойнее. С аппетитом поужинала. Спала два с половиной часа.

27 сент . В 11:30 от молока отказалась. Оч. возбуждена. Медсестре удалось ее покормить. Срывается на сиделок. Пять с половиной часов сна под аспирином.

Вскоре Вирджинии станет лучше, однако Леонард, вне зависимости от ее состояния, будет продолжать волноваться и ухаживать за ней, как за ребенком. Даже спустя год, когда состояние жены уже не вызывало серьезных опасений, он, уезжая (на лекции, конференции, выступления на митингах), всегда заключал с ней нечто вроде договора, Вирджиния обязывалась выполнять восемь нижеследующих правил. Договор носил – вероятно, чтобы подсластить больной пилюлю – шутливый, пародийный характер. Вот он слово в слово:

«Mandril Sarcophagus Felicissima, rerum naturae simplex [42] Мандрил-сфинкс, счастливейший и простейший из даров природы ( лат .). (al. Вирджиния Вулф) клянется, что 16, 17 и 18 июня будет 1) лежать на спине головой на подушках полных полчаса после ленча; 2) есть в точности столько же, сколько и в моем присутствии; 3) каждый вечер ложиться в постель не позднее 10:25 и незамедлительно погружаться в сон; 4) завтракать в постели; 5) утром пить полный стакан молока; 6) в непредвиденных обстоятельствах отдыхать на диване и не ходить по дому или за его пределами вплоть до возвращения животного illud miserissimus, mongoosius communis [43] Жалчайшее животное, мангуст обыкновенный ( лат .). ; 7) быть мудрой; 8) быть счастливой. Подписано: Mandril Sarcophagus Felicissima Var. Rarissima, r.n.s. В.В., 16 июня 1914 года.