Самуил Верников - Записки военного переводчика

Когда немецкая пехота панически побежала под ударами советских частей, то гитлеровцы, не надеясь только на свои ноги, захватили у своих же артиллеристов машины и тягачи и на них начали драпать к Августову, а потом и из Августова. Бензина не хватило. Поэтому брошенными оказались не только орудия, но и тягачи, и автомашины. А артиллеристов сделали пехотинцами и бросили в контратаку. «Возьмете Августов — искупите свою вину», — так им сказали офицеры.

Чтобы оправдать себя, пехотные и артиллерийские офицеры противника пошли даже на обман — они доложили, что их атаковали танки. Кстати, впоследствии в захваченных нами гитлеровских документах мы видели донесения, в которых черным по белому сказано о сильном танковом ударе русских на Августов. А ведь нашей дивизии ни одного танка придано не было. Может быть, гитлеровцам со страху и вправду танки почудились?

Вот у противника танки действительно появились. По показаниям пленного, их контратаку поддерживали десять танков. В резерве — примерно вдвое больше. Он видел танки в роще за передним краем.

Пленного приказал отправить в штаб корпуса. Сам поспешил на коммутатор. Позвонил Нарыжному, доложил о танковом резерве противника.

После того как начались ожесточенные контратаки гитлеровцев, командир корпуса Герой Советского Союза H. H. Мультан придал нашей дивизии много артиллерии и минометов. Для руководства операцией по отражению вражеских контратак в Августов был направлен генерал-майор Н. К. Масленников. И все же, несмотря на большую помощь, трудно пришлось 25 и 26 октября нашим пехотинцам. Но при поддержке артиллерии — истребителей танков — все контратаки врага были отбиты. Наша дивизия крепко удерживала город.

Днем 24 октября 1944 года, когда бой за город Августов был в самом разгаре и наши солдаты успешно отражали контратаки противника, пытавшегося вернуть утраченные позиции, дивизионный инженер-подполковник Михайлов доложил комдиву, что мост через озеро Сайно наведен, можно начинать переправу подкреплений.

Солдаты готовых к переправе подразделений видели, как из-за высоких, подступивших к самому берегу сосен выскочил на песчаную дорогу юркий «виллис» командира дивизии. Автомашина вкатилась на мост и, глухо прогрохотав по его дощатому настилу, легко взобралась на обрывистый противоположный берег и снова исчезла за деревьями.

Машина нашего нового комдива полковника Смирнова мчалась по шоссе на запад, к Августову. Невдалеке от города, справа, промелькнул невысокий вокзал. Прочитав написанный на стене станционного здания гитлеровский лозунг: «Räder rollen für den Krieg» (Колеса вертятся для войны), Смирнов усмехнулся:

— Да, колеса вертятся. Но не в ту сторону, куда фашистам хочется.

Не отрываясь от баранки, шофер комдива мотнул головой в сторону обочины.

— У них много колес совсем уже не вертится.

И в самом деле: обочины дороги и кюветы были забиты автомашинами и орудиями, в панике брошенными гитлеровцами.

Вот и Августов. Машина полковника без остановки пересекла город с востока на запад. Разрушенных зданий почти не было видно. Из донесения, полученного по радио от командира батальона, овладевшего Августовом, комдив уже знал, что фашистские факельщики и подрывники не успели завершить своего черного дела. Внезапная атака наших бойцов предотвратила поджоги и взрывы, которые готовились гитлеровцами и должны были превратить город в груду развалин.

Комдив спешил на свой новый наблюдательный пункт. Автомобиль миновал одноэтажные домики западной окраины. Теперь водитель вел машину на предельной скорости: то слева, то справа от шоссе стеной вставали разрывы вражеских снарядов. Противник интенсивно обстреливал дороги, по которым из города подходило наше пополнение.

Из окопчика у обочины встал боец-регулировщик. Он указал объезд. Еще несколько минут по тряской проселочной дороге — и автомобиль остановился у высотки. Здесь завершалось оборудование НП.

В небольшой траншее на вершине высотки полковника Смирнова встретил майор Нарыжный. Доложив сведения о противнике, майор затем сообщил:

— В городе не обнаружено ни одного местного жителя, ни одного поляка. Не знаю, что с ними гитлеровцы сделали.

Полковник нахмурился.

— Город мы спасли от разрушения, — сказал он, — теперь нужно выяснить, что случилось с людьми.

Комдив приник к стереотрубе и начал внимательно разглядывать позиции немцев. До них было километра два. Фашисты не пожелали занимать оборону в низине у города и отошли на дальние высотки. Так между нашими позициями и обороной врага оказалась нейтральная полоса значительной ширины, местами достигавшая полутора-двух километров.

Полковник долго не отрывался от окуляров. Внезапно он позвал:

— Майор Нарыжный, взгляните.

Нарыжный занял место у стереотрубы.

— Куда это они, по-вашему, стреляют? — спросил полковник Смирнов.

Нарыжный увидел разрыв вражеского снаряда на нейтральной полосе. Вначале можно было думать, что это случайный недолет. Но вот еще один разрыв, третий, четвертый… Огонь врага был прицельным.

Нарыжный в недоумении покачал головой:

— Что за чертовщина. Наших солдат впереди нет.

— Мне тоже это неясно, — сказал полковник. — Но проверить надо. Уже темнеет. Дайте приказание дивизионным и полковым разведчикам просмотреть всю нейтральную полосу.

Полковник вскоре уехал в город на КП. А едва сгустились сумерки, несколько разведгрупп ушло в поиск.

Уже через час Нарыжный смог доложить комдиву первые результаты. Оказалось, что несколько дней назад фашисты насильно мобилизовали работоспособных мужчин на постройку оборонительных сооружений, а всех остальных — женщин, детей, стариков — выселили из Августова. Не желая далеко уходить от родного города, жители укрылись в наскоро отрытых землянках в широкой лощине западнее Августова. Теперь они очутились в ужасном положении — перед гитлеровскими траншеями. Нацисты, вымещая злобу за потерю города на ни в чем не повинных мирных жителях, жестоко обстреливали землянки поляков, буквально не давали им поднять головы.

По своей инициативе, воплотившейся затем в приказ командира, солдаты наших, как их с ласковой шуткой называли, «спасательных команд», ежеминутно рискуя собственной жизнью, ночами, под непрерывным огнем врага выводили с нейтральной полосы десятки польских семей со всем их нехитрым скарбом и даже коровами.

…В непроглядной осенней тьме, прорезаемой лишь мертвенным светом ракет и очередями трассирующих пуль, вдруг слышалось мычание, и из мрака над нашей траншеей показывалась коровья морда. Вслед за этой единственной кормилицей, для которой поляки в нейтральной полосе даже откапывали специальные укрытия, шла вся семья. Позади, прикрывая людей, спасенных от верной смерти, двигались наши разведчики.