Виталий Помазов - На меня направлен сумрак ночи

Судья:Чем, собственно, вас Советская власть обидела? Учились бы себе в университете…

Помазов:Я хотел только, чтобы и дети колхозника, получающего ныне 12-рублевую пенсию, имели эту возможность.

Судья:Вот-вот! А что вы сделали для этого?

Помазов:Немного: написал эту книгу, отбыл два года в строительных батальонах и, вот, стою перед вами.

Допрос свидетеля Левина А.Я. (доцент кафедры философии ГГУ)

Судья:Потрудитесь встать перед судом как следует – здесь вы не у себя на занятиях. Объясните, почему вы не явились по первой повестке.

Левин:Я не получал ее: в этот день не был дома.

Судья:Что вы можете сказать по делу?

Левин:Зимой 1967–68 годов я несколько раз присутствовал на заседаниях дискуссионного клуба, где среди других выступающих активно выступал и Помазов. Темы? Обсуждение фильма «Твой современник», «О роли интеллигенции в современном обществе», «Экзистенциализм». Но, как выразился один из наших преподавателей: «Я три раза прихожу – темы разные, а кончается все вопросом о демократии».

Судья:На допросе в КГБ вы говорили, что слышали высказывания Помазова о цензуре?

Левин:Да, хотя точно не помню, что говорил именно Помазов, так как было несколько аналогичных выступлений, в которых говорилось о существовании в нашей стране цензуры и о том, что ее не должно быть, что Ленин писал только о временном ограничении свободы слова.

Судья:Ну и что вы на это отвечали?

Левин:Мы, преподаватели, конечно, дали должный отпор. Суть наших ответов сводилась к тому, что в современных условиях отменять цензуру нельзя. Помазов или еще кто-то другой приводил высказывания Маркса о цензуре.

Судья:О какой цензуре говорил Маркс?

Левин:О прусской цензуре.

Судья:О прусской цензуре! Следовательно, Помазов сравнивал нашу цензуру с прусской?!

Левин:Нет, он просто зачитывал Маркса.

Судья:Что говорил Помазов об интеллигенции?

Левин:Он рассматривал интеллигенцию как особый класс, выросший в условиях научно-технической революции. Что конкретно он говорил, я не помню.

Судья:А о культе личности?

Левин:Я хорошо помню только, что Помазов задавал вопрос «В чем заключается гарантии, что репрессии не повторятся?» Да, в чем гарантии.

Прокурор:На допросе в КГБ вы говорили, что с Помазовым «было трудно спорить». Почему?

Левин:Из-за недоверия к старшему поколению. Я даже сказал: «Если вы не хотите слушать старших, то зачем я здесь?».

Старый большевик:Кто сОставлял прОграмму дискуссиОннОгО клуба?

Левин:Я не знаю.

Старый большевик:Ну, как же этО получается! Вы – представитель кафедры философии, не знаете, кто распоряжается в клубе? Эдак всякий будет говорить, что ему вздумается! Очень странно!

Левин:Видите ли, этот клуб студентов существовал от комитета комсомола, и, в принципе, конечно, каждый мог высказаться. Но всегда присутствовали преподаватели, которые могли дать квалифицированный ответ.

Старый большевик:Ну и что же этот клуб, существует до сих пор? И студенты высказываются?

Левин:Нет, нет, с 1968-го не существует, это я могу вам точно сказать.

Допрос свидетеля Морохина В.Н. (декан историко-филологического факультета ГГУ)

Судья:Свидетель, встаньте как следует и не опирайтесь на стол. Не забывайте, где вы находитесь. Что вы можете сообщить суду?

Морохин:Помазов учился на факультете с 1965 года. Перед поступлением учился в техникуме, экстерном сдал за 10 классов на серебряную медаль, работал на заводе. С первого курса по своим способностям был на голову выше однокурсников. За успешную учебу был переведен на индивидуальный план и свободное посещение лекций…

Судья:Вы слышали о работе Помазова «Государство и социализм»?

Морохин:Да, да. В мае 1968 года после исключения Помазова собирался партактив и деканы всех факультетов. Нас информировали, что некоторые студенты читают и размножают самиздат – клеветническую антисоветскую литературу, а Помазов написал работу: то ли «Государство и социализм», то ли «Социализм и государство».

Судья:А раньше о работе Помазова вы слышали?

Морохин:Нет.

Судья:Что же это вы не знаете, чем занимаются ваши студенты?

Морохин:Но студент бывает на факультете 6–7 часов, а что он делает в остальное время, я не могу знать. Кроме того, хозяйственные заботы: то крыша течет, то ремонт. У меня их 500 человек, разве уследишь, что каждый делает. Конечно, контролируем по возможности, но руки до всех не доходят.

Судья:А на заседаниях дискуссионного клуба вы не присутствовали?

Морохин:Нет, ни на одном. Клуб в главном здании университета, а тут еще свои дела… Нет, не присутствовал.

Судья:Странно, странно. А у вас на факультете не было дискуссионного клуба?

Морохин:Нет, нет. У нас не было. Просили, но мы не разрешили.

Прокурор:Что вы можете сказать о личности подсудимого?

Морохин:Я филолог, Помазов – историк, ни одной лекции я у них не читал…

Прокурор:Но Помазов был редактором газеты, за идеологический сектор отвечал, в приемной комиссии участвовал. И вы с ним нигде не сталкивались?

Морохин:Только по административной линии.

Прокурор:Значит, о каких-либо нездоровых высказываниях Помазова сведения до вас не доходили?

Морохин:Нет.

Прокурор:И вы не можете утверждать, что он «высокомерно вел себя с товарищами», «болезненно реагировал на замечания преподавателей»?

Морохин:Нет.

Прокурор:Но я зачитываю имеющуюся в деле характеристику, которую подписывали вы. Это ваша подпись?

Морохин:Да, да. Сейчас я припоминаю. Но дело вот в чем: составляла характеристику секретарь парторганизации факультета Воробьева. Она историк и лучше знает историков. Я ей доверяю.

Помазов:Свидетель Морохин, вам давали читать произведения самиздата, названные вами антисоветскими?

Морохин:Нет. Характеристику этих произведений мы узнали от представителей госбезопасности. Безусловно, мы доверяем им.

Допрос свидетеля Гольдфарба И.С.

Судья:Почему вам приходится посылать три телеграммы, чтобы вы явились в суд?

Гольдфарб:Меня не было в эти дни в Киеве. Я ездил в Новосибирск.

Судья:Зачем?

Гольдфарб:По личным делам.

Судья:По каким личным делам?