Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

Монографию Валентин Маланчук на всякий случай намеревался издать под псевдонимом. Щербицкий послал в столицу своего помощника – проверить слухи относительно монографии. Заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Владимир Николаевич Севрук подтвердил, что монография лежит в Политиздате и что в ЦК смущены: партийные работники такого ранга под псевдонимом пишут только по особому решению.

Щербицкий увидел в этой истории подкоп под себя, назвал Маланчука «двурушником» и, заручившись согласием Брежнева, в апреле 1979 года буквально в один день сместил слишком рьяного идеолога. Рассказывают, что борец с идеологической крамолой и «радикальный интернационалист» запил и умер в 56 лет.

Точно так же не понравилось Щербицкому и поведение второго секретаря ЦК Компартии Украины Ивана Кондратьевича Лутака. Он проявлял излишнюю самостоятельность, не все согласовывал с руководителем республики, вспоминал помощник первого секретаря Виталий Константинович Врублевский. Чашу терпения переполнило устроенное Лутаком совещание первых секретарей райкомов партии Киева. Давать инструкции руководителям партийных организаций республиканской столицы мог только руководитель республики.

Щербицкий нажал на нужные рычаги, и Иван Кондратьевич получил приглашение в Москву – на должность первого заместителя председателя Госплана по сельскому хозяйству. Лутак не захотел покидать Украину, предпочел остаться на родине. Тогда ему подобрали должность с понижением – сделали первым секретарем Черкасского обкома.

Но вот с председателем республиканского Комитета госбезопасности Щербицкий ничего не мог сделать. Федорчук сообщал в Москву: «С Политбюро ЦК КПУ (тов. Щербицким) проводимые мероприятия согласованы…» В реальности действовал более чем самостоятельно. Щербицкий чувствовал, что и он сам в определенной мере находится «под колпаком» КГБ: ни один шаг первого секретаря не оставался без внимания Федорчука и Цинева. По мнению украинских чекистов, Федорчук поставил себя так, что стал вторым человеком в республике. Так что Щербицкий к Федорчуку относился с настороженностью, понимая его крепкие связи в Москве.

Аппарат ЦК Компартии Украины составлял четыреста с лишним человек. Существовала своя система закрытой связи: АТС-100 для руководителей республики, АТС-10 для остальной номенклатуры. Подражая московским нравам, многие важные вопросы Щербицкий решал во время обеда в здании ЦК. Участие в общем обеде считалось обязательным, и в столовой собирались все члены политбюро и секретари ЦК. Виктор Васильевич обладал завидной памятью, легко запоминал цифры. Свободно говорил без бумажки, импровизировал. Он собирал аппарат в зале заседаний секретариата. Тихим голосом, не гася сигареты, он беседовал часами.

Он приходил в ЦК в девять утра и уезжал около девяти. Кабинеты секретарей ЦК располагались на втором этаже, сюда можно было пройти только по специальному пропуску. В приемной, сменяясь, круглосуточно дежурили секретари. Когда хозяин кабинета был на месте, за маленьким столиком устраивался и охранник.

Он жил на пятом этаже в доме для членов политбюро на улице Карла Либкнехта. Из двора можно было сразу пройти на территорию ЦК. Во дворе располагалась главная радость хозяина Украины – голубятня, с нее он и начинал день.

Пока Владимир Васильевич сидел на работе, оставались в своих кабинетах и остальные секретари ЦК и другие крупные работники: он мог позвонить в любую минуту. В девять он садился смотреть программу «Время». Так поступали и другие руководители Украины – впивались глазами в голубой экран в надежде уловить новые веяния центральной власти. Потом уходил домой.

Под Новый год, рассказывает бывший сотрудник ЦК КПУ Александр Кириллович Власенко, дежурный секретарь из приемной первого секретаря обходил заведующих отделами, каждому вручал подписанное Щербицким поздравление и подарок- удобный блокнот в коленкоровом переплете. На совещания следовало приходить с ним и вести записи. Один из заведующих пренебрег правилом. На следующий день Щербицкий ему позвонил:

– А ну-ка, повтори, что я вчера говорил.

Тот замялся. Владимир Васильевич жестко сказал:

– Я тебе рабочий дневник подарил? Вот и записывай. Еще раз увижу без него – накажу.

В отпуск он уходил в начале августа. Предпочитал Крым – государственную дачу в Мухалатке. Вместе с ним отправлялись один из работников общего отдела ЦК и кто-то из помощников: почта для члена политбюро доставлялась ежедневно. Шелест обожал охоту, мог в любой момент сорваться и уехать. Щербицкий разрешил членам политбюро стрелять дичь лишь два раза в год – в день открытия сезона и в день закрытия.

Вообще держался скромнее Шелеста, который был барином. Генерал-майор Геннадий Александрович Федяев начинал службу в львовском областном управлении КГБ:

«Помню, как во Львов приезжал первый секретарь ЦК КПУ П.Е. Шелест. Нашему отделению досталась забота о безопасности сопровождавших его лиц. Каково же было наше удивление, когда мы узнали, что в товарном вагоне спецпоезда приехала корова, которую обслуживали ветеринар и доярка. Шелест пил «спецмолоко» только от этой «спецкоровы».

Петр Шелест наслаждался своим положением, ощущал себя всеукраинским головой, пишет Александр Власенко, даже гетманом. В реальности Владимир Щербицкий был таким же амбициозным, как и Шелест, но по характеру менее общительный, менее откровенный, скорее закрытый. И мнительный. Он охотно прислушивался к доносам, собирал информацию о тех, кого невзлюбил, и методично ломал им карьеру.

Зато Щербицкий был человеком нежадным. Помощники вспоминали, что после выхода книги он раздал им врученный ему гонорар, а сторонним авторам подарил японские часы. Увлекался он голубями и футболом. Страстный болельщик киевского «Динамо», помогал спортивному обществу и футболистам, давал им квартиры. Не пропустил ни одного матча между киевским «Динамо» и московским «Спартаком»…

Щербицкий не терпел разводов. Нелады в семье почти всегда вели к увольнению из аппарата ЦК. Он познакомился с будущей женой, студенткой местного университета, в 1944 году в Тбилиси, куда перебросили его часть. В октябре 1945 года они поженились. Рада Гавриловна преподавала русскую литературу в средней школе. Говорили, что ей предлагали стать директором, но муж воспротивился.

– Пока я первый секретарь ЦК, – решил Щербицкий, – моя жена будет работать рядовым учителем…

У них было двое детей. Жизнь дочери Ольги сложилась вполне благополучно, а сын Валерий, к несчастью, спился и умер в 46 лет.

Мысль перевести Щербицкого, надежного, старого товарища, в Москву не раз приходила в голову Леониду Ильичу. После вынужденного ухода на пенсию тяжело больного Алексея Николаевича Косыгина Брежнев предложил Владимиру Васильевичу возглавить союзное правительство. Брежнев и Щербицкий вместе ездили в Кишинев. Леонид Ильич находился в угнетенном состоянии, постоянно думал о том, кто станет председателем Совета министров. Поздно вечером уже в пижаме он зашел к Щербицкому: