Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

– Нет, – дисциплинированно ответил первый секретарь.

– Конечно, получается так – обижайся, не обижайся, а раз секретарь ЦК говорит…

Хрущев не закончил фразы, но все всё и так поняли. Забавно, что Никита Сергеевич искренне называл Калнберзина стариком, которому пора на покой, а тот был всего лишь на год старше Хрущева. И, кстати, пережил Никиту Сергеевича на пятнадцать лет.

Кого поставить во главе республики?

– Мне называли секретаря по пропаганде латыша Пельше, – сказал Хрущев. – Я лично его не знаю. Если он действительно хороший, то, может быть, лучше сориентироваться на него. Мне говорили, что он незапятнанный человек, всегда занимал принципиальную позицию.

В ноябре 1959 года руководство республики сменили (второго секретаря ЦК прислали из Москвы). Первым секретарем сделали Арвида Яновича Пельше, твердокаменного коммуниста, главным достоинством которого была преданность Москве. Арвид Пельше обожал кактусы, собирал их и старательно за ними ухаживал.

Такого же надежного парня увидели и в Борисе Пуго, который по-русски говорил лучше, чем по-латышски. Меньше года он был секретарем заводского комитета комсомола, и его избрали вторым, а затем и первым секретарем Пролетарского райкома комсомола города Риги. Растущего секретаря приметили наверху и перевели в Москву ответорганизатором ЦК ВЛКСМ, потом он стал заведовать сектором в отделе комсомольских органов по союзным республикам.

На протяжении всей своей карьеры он не один раз переезжал из Риги в Москву и обратно. Национальные кадры, которые пользовались доверием Москвы, были на вес золота. В 1968 году его вернули в Ригу и утвердили заведующим отделом Рижского горкома партии. Но буквально через год, в апреле 1969-го, вернули на комсомольскую работу- искали человека, способного возглавить латвийский комсомол. В марте 1970 года его опять взяли в Москву, и четыре года он был секретарем ЦК ВЛКСМ по связям с союзами молодежи социалистических стран.

В апреле 1974 года он окончательно распрощался с комсомолом. С улицы Богдана Хмельницкого (теперь Маросейка), где находился ЦК комсомола, его перевели на Старую площадь и утвердили инспектором отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС. Эта была особая должность в центральном аппарате, через которую пропускали перспективных партийных работников перед назначением на крупную самостоятельную работу. Скажем, инспектором ЦК был и Вадим Бакатин, который, как и Пуго, станет министром внутренних дел СССР.

На Старой площади Пуго провел всего несколько месяцев, едва успев ознакомиться с деятельностью главной партийной канцелярии. Его отправили в Ригу и назначили заведовать отделом организационно-партийной работы ЦК Компартии Латвии, то есть он стал главным республиканским кадровиком. Через два года его избрали первым секретарем Рижского горкома – он занял кресло, в котором когда-то сидел его отец.

Борису Пуго было всего тридцать восемь лет. Его ждала большая карьера. В отличие от своих коллег, которые не рассчитывали выйти за республиканские рамки, Пуго мог с полным основанием надеяться со временем получить новое назначение в Москве. Латышам, которые твердо стояли на промосковских позициях, особо доверяли, памятуя еще о стойкости и преданности красных латышских стрелков. За представителем Латвии закрепили кресло в политбюро, на что могли рассчитывать далеко не все национальные республики.

Но в 1976 году в его жизни произошел неожиданный поворот – его пригласили в КГБ. Наверное, у Бориса Карловича были сомнения: партийная карьера у него ладится, зачем менять стезю? Но манила и служба в госбезопасности – тайная власть привлекательнее явной. Да и от предложений, сделанных в ЦК, отказываться не положено. Первым делом Пуго отправили на переподготовку в Высшую школу КГБ, в которой когда-то преподавал его отец.

В 1977 году Борис Карлович был назначен первым заместителем председателя КГБ Латвии. Курировал он среди прочего так называемую «пятую линию», то есть борьбу с идеологическими диверсиями. На практике это означало контроль над латышской интеллигенцией, чьи истинные настроения ни для кого не были секретом.

Борьба с проявлениями национализма состояла в том, что КГБ старательно вербовал агентуру среди интеллигенции, следил, чтобы неблагонадежные артисты и писатели не ездили за границу, и противодействовал любым контактам с латышской эмиграцией в Скандинавии, Канаде и Соединенных Штатах. Но перегибать палку было нельзя, потому что Латвию называли «западной витриной Советского Союза», и деятелям культуры следовало предоставлять определенную свободу.

Громких преступлений, которыми бы занималось республиканское руководство, совершалось не так много. Когда в Риге был убит один из самых знаменитых рижан – Андрис Андрейко, трехкратный чемпион мира и восьмикратный чемпион СССР по стоклеточным шашкам, этим занимался и сам Пуго. Выяснилось, что чемпион последние годы сильно пил, опустился и был убит случайным собутыльником.

Главные неприятности республиканскому руководству доставляли проститутки, которые обслуживали иностранцев, в основном моряков, и, конечно, контрабандисты – ведь Рига была крупнейшим портом на западе Советского Союза. Моряки провозили в страну жевательную резинку, сигареты, джинсы, японские складные зонтики, запасные части к автомобилям – этот товар всегда был в цене. В отличие от неповоротливой отечественной промышленности контрабандисты оперативно откликались на веления моды и ввозили то женские парики и пластиковые сумки, то электронные часы и кассетные магнитофоны для автомобилей.

А отправляли на Запад черную икру, иконы, драгоценности, золотые монеты, старые ордена. Вывозили и нелегально приобретенное промышленное серебро – его похищали главным образом на Рижском электромашиностроительном заводе, где начинал свою трудовую деятельность Борис Пуго. В цехе порошковой металлургии серебро хранилось ящиками – его использовали для изготовления контактов.

Это был хорошо налаженный промысел, у рижских контрабандистов установились надежные связи в основных европейских портах. В этом бизнесе участвовали таможенники, милиционеры. Поэтому расследованием таких дел занимался и КГБ.

Через три года, в 1980 году, Пуго назначили председателем КГБ республики. Он получил звание генерал-лейтенанта. Работа в госбезопасности наложила определенный отпечаток на его характер. Он стал более скрытным, недоверчивым и еще более осторожным. Замкнулся в своей семье. С женой они познакомились еще в институте и очень любили друг друга. Его жена Валентина Ивановна была кандидатом технических наук, преподавала.