Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

19 августа он принял участие в печально знаменитой пресс-конференции. Сам Пуго сидел мрачный. У главного оратора вице-президента Геннадия Ивановича Янаева тряслись руки. 20 августа во время заседания ГКЧП Пуго предложил ввести комендантский час в Москве. Он настаивал, чтобы внутренние войска приняли участие в штурме Белого дома, где заседали депутаты Верховного Совета России, хотя его первый заместитель Громов решительно возражал против этой авантюры.

Пуго требовал не пускать в Москву курсантов шести милицейских школ, которых заместитель министра внутренних дел России Андрей Федорович Дунаев вызвал в Москву на помощь Ельцину. Местные УВД следили за передвижением курсантов и сообщали в приемную Пуго. Тот вновь и вновь приказывал: остановить! Но московский главк министерству фактически не подчинялся, и российское МВД твердо поддерживало Ельцина.

Пуго просто зациклился на этих курсантах. Не мог понять, почему министерство не в состоянии исполнить его приказ. Он вызвал к себе первого заместителя министра внутренних дел России Виктора Федоровича Ерина. Сам Ерин спустя три года рассказывал «Российской газете», как это происходило. Он исполнял обязанности министра. Министр – Виктор Баранников – болел и находился в госпитале.

Борис Карлович спросил у Ерина:

– Вы знаете, что мы начали?

– Знаю.

– Ваши действия?

– МВД России будет работать так, как нужно в этих условиях: обеспечивать правопорядок, бороться с преступностью.

– Вы что, не понимаете политического значения этого момента? Вы же опытный профессионал, о вас хорошее мнение. Мы должны быть убеждены в вашей лояльности.

– Борис Карлович, о какой лояльности здесь можно говорить? Есть правительство, есть Верховный Совет России. Они однозначно обозначат свою позицию. И Министерство внутренних дел будет эту позицию выполнять в соответствии с законами России. У вас не должно быть на этот счет иллюзий.

Пуго в своей мягкой манере спросил:

– Не боитесь потерять место?

Ерин ответил:

– Ваше право меня уволить. Но против совести не пойду.

На том они и расстались.

Пуго увидел, что свободно выходит в эфир ленинградское телевидение, которое оказалось вне запретов ГКЧП и принималось почти по всей стране. Он позвонил первому заместителю председателя Гостелерадио Валентину Валентиновичу Лазуткину:

– В восемь вечера ожидается выступление Собчака по ленинградскому телевидению, и он получит союзную трибуну. Этого нельзя допускать.

Разъяренный Пуго потребовал от Лазуткина немедленно отключить ленинградский канал, прекратить вещание. Лазуткин ответил, что технически это невозможно – Ленинград ведет вещание автономно. Пуго продолжал настаивать. Лазуткин перезвонил заместителю министра связи СССР генерал-полковнику Александру Анатольевичу Иванову (прежняя должность – заместитель начальника связи Вооруженных сил СССР по науке) и изложил просьбу Пуго «куда-то залезть и что-то перекусить, чтобы отключить Ленинград». Иванов выругался матерно и сказал:

– Ну и хрен с ним. Ты ведь знаешь, что откусывать это дело надо на ленинградской стороне. Вот пусть Пуго берет кусачки и сам лезет…. его мать!

Увидев, что даже генерал не делает попыток выполнять приказы министра внутренних дел, руководитель Гостелерадио почувствовал себя увереннее. После выступления Собчака Лазуткину еще раз позвонил Борис Пуго, сказал угрожающе:

– Вы не выполнили моего указания. Будете отвечать.

Вечером 20 августа Пуго подписал шифровку, грозившую всем руководителям местных органов внутренних дел наказанием за невыполнение директив ГКЧП. Он сражался до последнего. Именно Пуго вместе с Крючковым предлагали арестовать Ельцина. Борис Громов советовал своему министру отказаться от операции по захвату Белого дома. Пуго улыбнулся и ответил:

– Это приказ, а приказы следует выполнять.

Громов не выполнил приказа. Он позвонил командиру Особой мотострелковой дивизии имени Ф.Э. Дзержинского, предупредил, чтобы тот не двигал свои части в центр Москвы.

Даже 21 августа Пуго продолжал требовать неукоснительного исполнения решений ГКЧП, хотя уже было очевидно, что попытка взять власть не удалась. Генерал Громов рассказывал, как в половине девятого вечера они с Шиловым зашли к Пуго и заявили, что не будут выполнять его приказы.

Пуго улыбнулся, пожал плечами и сказал:

– Какой я дурак, что поверил Крючкову и послушал его.

В мире политики одно слово может перевернуть всю жизнь. Сказал бы бывший председатель Совета министров Литовской ССР Витаутас Сакалаускас в январе 1991 года «Да!», и попал бы в тюрьму, как бывший первый секретарь ЦК Компартии Литвы Миколас Бурокявичюс, или пустил бы себе пулю в лоб, как Борис Пуго. Но Сакалаускас не поддался соблазну и сохранил жизнь, честь и свободу.

Пять лет Витаутас Сакалаускас был председателем правительства Литвы. В конце 1989 года он понял, что в

Вильнюсе скоро будет новая власть, которой он не подойдет, и попросил в Москве по старой традиции подобрать ему местечко в каком-нибудь посольстве. Его отправили советником-посланником по экономическим вопросам в Мозамбик, нищее африканское государство с плохим климатом. Пока он осваивался в Мозамбике, в Москве на его счет строились большие планы. После ареста министра обороны Язова в его бумагах нашли запись: «Не Бурокявичюс, а Сакалаускас. Бурокявичюс будет помогать…»

Накануне попытки государственного переворота в Литве Сакалаускаса без объяснения причин вызвали в Москву. В аэропорту его встретил сотрудник КГБ и отвез на один из конспиративных объектов Комитета госбезопасности. Туда приехали председатель КГБ Владимир Александрович Крючков и секретарь ЦК Олег Семенович Шенин. Они предложили Сакалаускасу принять участие в Комитете национального спасения Литвы. Его обещали вновь сделать главой правительства, Миколас Бурокявичюс был бы первым секретарем ЦК республики.

Сакалаускаса отправили в Вильнюс на военном самолете. Прилетев на родину, Сакалаускас сразу понял то, что упорно не желал понимать Борис Пуго: в Прибалтике люди поддерживают своих депутатов и своих министров. Он отказался от участия в авантюре и вернулся в Мозамбик.

Пуго и Рубике поступили иначе.

Альфреда Петровича Рубикса арестовали 25 августа 1991 года в Риге, когда Борис Пуго был уже мертв. Большое стеклобетонное здание ЦК Компартии Латвии окружил полицейский батальон. На этаж, где сидели секретари ЦК, полицейских привел депутат Верховного Совета Латвии Одисей Костанда. Полицейские чувствовали себя не в своей тарелке: как это – взять и арестовать первого секретаря?