Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

Так что Пуго не столько отдавал приказы, сколько закрывал глаза на то, что делали другие. Первую скрипку в сражении за Прибалтику играли КГБ и армия. Это они пытались свергнуть существующую там власть, но безуспешно.

Пуго вел себя очень осмотрительно и не лез на рожон. По словам тогдашнего командующего внутренними войсками генерала Юрия Шаталина, Пуго уходил от обсуждения ситуации с рижским и вильнюсским ОМОНами, переваливал это на своего первого заместителя Бориса Громова.

Василий Петрович Трушин, который в те годы был заместителем Пуго, вспоминал:

– До прихода Пуго в МВД мы знали друг друга по работе в комсомоле и в партии. У нас были нормальные товарищеские отношения. А вот с его приходом в МВД отношения не сложились. Я к этому времени тоже уже был подстреленным, с перебитым крылом. Это как-то сказалось. Удивляла также необыкновенно болезненная реакция Пуго на выступления прессы. Каждое критическое упоминание в печати своей фамилии он воспринимал очень обостренно. В повседневных действиях он был излишне осторожен…

Наступил момент, когда осторожность ему изменила.

Путч начался 17 августа 1991 года, когда на секретном объекте КГБ на юго-западе Москвы, где есть сауна, бассейн, комнаты отдыха и хорошая кухня, собрались будущие члены ГКЧП. Не хватало только Пуго, который еще не знал, что его единомышленники решились действовать.

Борис Карлович вместе с женой, невесткой и внучкой отдыхал в крымском санатории «Южный», совсем рядом с Форосом. Там уже изолировали президента Горбачева, но Пуго об этом не подозревал. Вместе с ним в «Южном» отдыхал тогдашний секретарь ЦК КПСС и будущий президент Молдавии Петр Кириллович Лучинский:

«Компания подобралась замечательная: член Совета безопасности Евгений Примаков с внуком, министр внутренних дел Пуго с женой, невесткой и внучкой… Утром 19 августа жена включила радио, и мы не поверили своим ушам: Государственный комитет по чрезвычайному положению берет на себя всю полноту власти!..

Среди членов ГКЧП назвали Бориса Пуго. Но ведь еще вчера утром мы всей своей пляжной компанией провожали его с семейством в Москву. Пригубили по рюмке, пожелали удачной дороги. На прощание невестка Пуго и Рафик Нишанов нас всех сфотографировали. Моему сыну Кириллу тоже потребовалось срочно в Москву, и я попросил Бориса Карловича прихватить его, если можно, с собой. Он с радостью согласился. Самолет Ту-134, служебный спецрейс, мест на всех хватит.

В полете, как рассказывал позже Кирилл, перекусили. Министр пригласил к столу людей из охраны. Немного выпили, шутили… Валентина Ивановна, жена его, также чувствовала себя неплохо. Страшно было через несколько дней узнать, что они оба застрелились…

До сих пор не верю, что Пуго был заговорщиком. Две последние недели перед выступлением Янаева и компании мы были вместе. Борис Карлович, человек исключительной деликатности и добросердечия, был спокоен, приветлив, весел. Озабоченным я увидел его лишь в тот момент, когда немного занемогла жена. Но через несколько дней она поправилась, и лицо генерала вновь засияло мягкой улыбкой…»

Борис Пуго не догулял отпуск и в одиннадцать утра 18 августа вылетел в Москву. Но не из-за путча. Он собирался навестить родственников в Риге, однако его жена, на свое горе, уговорила пригласить их в Москву. В половине второго он был в столице, через полтора часа приехал на служебную дачу в поселке Усово. Тут его и застиг роковой звонок.

Невестка предложила взять трубку и сказать, что Бориса Карловича нет. Пуго улыбнулся и, к своему несчастью, отказался. Звонил Крючков. Пуго, поговорив с ним, соврал семье:

– Крючков говорит, что началась гражданская война в Нагорном Карабахе. Я должен ехать.

Пуго отправился к Язову в Министерство обороны, куда приехал и Крючков. Они ввели Бориса Карловича в курс дела. Тот сразу сказал:

– Я с вами.

Маршал Язов потом рассказывал следователям, что был очень удивлен готовностью Пуго присоединиться к ГКЧП:

– Я вам честно говорю, что за осторожность, за нерешительность, за уход от ответственности я его не уважал, была к нему антипатия. Мне даже показалось странным, что Пуго приехал и не возражает.

Уже после самоубийства Пуго его сын Вадим говорил следователям:

– Я помню разговор, который состоялся задолго до августовских событий. Отец мне тогда говорил, что ни при каких обстоятельствах не может стать путчистом, употребив именно это слово. Он сказал, что это было бы предательство в первую очередь по отношению к президенту…

Борис Пуго входил в узкий круг тех, кому Горбачев полностью доверял. Михаил Сергеевич включил его в Совет безопасности – этот орган фактически заменил уже безвластное политбюро. По свидетельству Болдина, Пуго, как Крючков и Язов, имели право позвонить президенту в любое время на дачу, что другим Горбачев категорически запрещал – не любил, когда беспокоили в нерабочее время.

Тем не менее Пуго мгновенно присоединился к заговорщикам. Они хотели того же, что и он: сохранить тот строй, который привел их к власти. Обычная осторожность изменила Борису Карловичу; он, вероятно, решил, что сила на их стороне: кто может противостоять армии и КГБ?

В восемь вечера 18 августа Пуго вместе с другими заговорщиками присутствовал на совещании в Кремле, которое продолжалось до четырех утра. Здесь были приняты документы ГКЧП, о которых на следующее утро узнают страна и мир. В пять утра 19 августа Пуго приказал своему первому заместителю Ивану Федоровичу Шилову обеспечить машинами ГАИ армейские колонны, входящие в Москву.

Домой Пуго вернулся под утро очень довольный, сказал:

– Ну все, свалили, убрали мы этого…

Потом объяснил сыну:

– Горбачев не может управлять страной, мы ввели чрезвычайное положение…

И добавил:

– Я им говорю, что Ельцина надо брать! Мы не стремимся к власти, у нас ее достаточно, но мы прекрасно понимаем, что Горбачев ведет страну к голоду, хаосу, разрухе.

Утром Пуго еще позвонил председателю Гостелерадио Леониду Петровичу Кравченко и потребовал отключить вещание из Ленинграда – ленинградские тележурналисты поддерживали российского президента Бориса Ельцина и своего мэра Анатолия Собчака. Все дни Пуго постоянно следил за телевидением и угрожал сурово наказать непокорных журналистов.

В девять утра Борис Карлович собрал руководящий состав министерства и зачитал документы ГКЧП. После бессонной ночи он был возбужден, говорил, что Горбачев единолично правил страной, ни разу не посоветовался ни с Пуго, ни с Крючковым. А в стране творится черт знает что, требуются срочные действия. Пуго отозвал из отпуска своего первого заместителя Бориса Громова и приказал создать оперативный штаб. Дважды в день штаб должен был информировать ГКЧП о ситуации в стране.