Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

– Фантастически работоспособный человек. Приезжал в Генштаб рано утром и уезжал поздно ночью, а мог и ночевать на работе. Для него не существовало ни выходных, ни праздников. Мы даже не знали, отдыхал ли он когда-нибудь.

Жена Ахромеева говорила потом журналистам, что каждое утро Сергей Федорович поднимался в 5:20, полтора часа в любую погоду делал зарядку на улице. В 7:30 уезжал на работу, раньше одиннадцати вечера не возвращался.

Впрочем, не все генштабисты восхищаются Ахромеевым. Они признают, что он многое знал, вникал в такие детали, что иногда ставил в тупик офицера, сидящего на этом направлении:

– Но вообще-то начальнику Генштаба это не обязательно. Он был классным исполнителем, держал в голове все нюансы, тонкости. Зато у него не было стратегического мышления. А у его предшественника Огаркова оно было.

Но вот министру обороны Дмитрию Федоровичу Устинову Ахромеев нравился, а Огарков, напротив, нет. Один из журналистов, близких к семье Ахромеевых, рассказывал:

«В узком дружеском кругу Дмитрий Федорович Устинов называл Ахромеева, который был моложе его на пятнадцать лет, «сынком». Когда «спрыскивали» в 1974 году вступление С.Ф. Ахромеева в должность начальника Главного оперативного управления Генштаба, Устинов со смехом говорил: «Что же ты, сынок, такой слабак? Мы, старики, водку пьем, а ты вином балуешься». Действительно, из спиртного Сергей Федорович пил только вино, и то в небольших количествах».

В феврале 1979 года Ахромеев стал первым заместителем начальника Генштаба, через два месяца ему присвоили звание генерала армии. А в конце года ему пришлось полностью посвятить себя Афганистану.

Позднее будут говорить, что Ахромеев возражал против ввода советских войск в Афганистан. В реальности он предлагал отложить эту операцию, чтобы лучше к ней подготовиться. А против был его предшественник на посту начальника Генерального штаба Огарков. Когда министр обороны Устинов вызвал его и приказал готовить ввод войск, Огарков сказал, что это безрассудство.

На заседании политбюро начальник Генштаба высказался против ввода советских войск в Афганистан, заявил, что такая акция чревата очень большими внешнеполитическими осложнениями для Советского Союза – особенно в исламском мире. Предупредил, что афганцы не терпят вооруженных иноземцев и наши войска неминуемо втянутся в боевые действия.

Председатель КГБ Юрий Андропов оборвал маршала:

– У нас есть кому заниматься политикой. Вам надо думать о военной стороне дела, то есть как лучше выполнить поставленную вам задачу.

Огарков возразил:

– Но я начальник Генерального штаба!

Андропов жестко ответил:

– И не более того.

Устинов перестал обсуждать с Огарковым вопросы, относящиеся к Афганистану, а все поручил Ахромееву, который стал доверенным лицом министра обороны. Сергей Федорович всегда отстаивал правильность решения о военном вмешательстве в Афганистане: «Фактически режим потерял всякий авторитет. Он был бы свергнут в первые месяцы 1980 года… Мы стояли перед дилеммой: или смириться с поражением революции в Афганистане и победой контрреволюции, или вводить войска. Других вариантов не было…»

Маршал Устинов полагал, что достаточно советским войскам появиться в Афганистане, как бандиты разбегутся. Первый заместитель министра обороны Сергей Леонидович Соколов, которому поручили руководить вводом войск, сказал жене, что через месяц он вернется и тогда они поедут в санаторий. А провел в командировке год.

Генерала армии Ахромеева назначили начальником штаба оперативной группы Министерства обороны в Афганистане. Группу возглавил Соколов, который потом станет маршалом и Министром обороны. Оперативная группа 14 декабря 1979 года прибыла в Термез, откуда руководила вводом войск в Афганистан. 3 января 1980 года оперативная группа прилетела в Кабул.

Первоначально Соколов и Ахромеев исходили из того, что советские войска не могут участвовать в боевых действиях. Но уже в феврале 1980 года антиправительственные выступления охватили Кабул, было обстреляно советское посольство. Тогда в Москве приняли решение начать совместно с армией Демократической Республики Афганистан боевые действия с целью разгромить вооруженную оппозицию. Операции советских войск начались в марте 1980 года.

Полковник Александр Кузнецов, который служил в штабе оперативной группы, рассказывал мне:

– Я практически никогда не видел Ахромеева отдыхающим. Он даже папку с документами не доверял дежурному, таскал всегда с собой, ночью клал под подушку. Работал допоздна и рано вставал. Он не мог не работать, натура такая, трудоголик.

Некоторые подчиненные Ахромеева жаловались на то, что он заваливал людей ненужной работой, которая, это было понятно сразу, пойдет в корзину. Он приказывал делать вещи, которые заведомо не были нужны.

Полковник Кузнецов не согласился с такой оценкой:

– Шла война. В любой момент дня и ночи ему мог позвонить Дмитрий Федорович Устинов и потребовать отчета о том или ином направлении работы, о ситуации в любом районе боевых действий. Поэтому делается лишняя работа или нет – это может оценить только начальник. А подчиненный этого решить не может…

Некоторые офицеры, воевавшие в Афганистане, говорят, что Ахромеев не жалел людей. Ему докладывали о том, что войска несут большие потери, но его это не интересовало, и он отвечал:

– Сколько вам надо солдат, столько и пришлют. Выполняйте поставленную перед вами задачу.

У Ахромеева был очень неприятный, пронизывающий взгляд. Казалось, перед тобой рентгеновская установка. Полковник Кузнецов тоже как-то попытался сверлить его взором. Ахромеев удивился:

– Ты чего это на меня так смотришь?

– А вы как на меня смотрите?

– У меня некоррекция зрения, я даже в кино не хожу. Ты на меня не обращай внимания.

Афганская командировка тяжело далась Ахромееву. Накануне ввода войск Сергей Федорович заболел, у него диагностировали воспаление легких, лечиться его отправили в Москву. В Афганистане Ахромеев провел в общей сложности два полных года, а потом еще часто приезжал.

В последний раз был в 1984 году. Пули его миновали, но дважды у него случались серьезные приступы стенокардии.

Все-таки ему было пятьдесят шесть лет, а приходилось много летать по стране. Вылетали из Кабула в шесть утра, пока еще прохладно. Но когда добирались до отдаленного гарнизона, там температура уже доходила до сорока градусов – жара невыносимая, все мокрые. Ахромеев частенько чувствовал себя неважно.

– Он был очень худой, бледный, чувствовалось какое-то недомогание, – вспоминает полковник Кузнецов. – Но он никогда не жаловался.