Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

«В юности он был очень категоричным, – рассказывала его жена в газетном интервью. – Для него было только «черное-белое», и ничего кроме он не признавал».

Помощник Горбачева Анатолий Сергеевич Черняев вспоминает, как в июне 1985 года военную учебу с сотрудниками аппарата ЦК КПСС проводил Сергей Ахромеев. Маршал был огорчен тем, что не все еще делается для того, чтобы превратить страну в военный лагерь. Вот его идеал для страны…

Уже в горбачевские времена Ахромеев показывал Юлию Квицинскому карту европейского театра военных действий. Огорченно заметил, что сокращение ракет среднего радиуса приведет к тому, что на каждую цель не хватит боезарядов – а нужно бы иметь возможность в Европе взорвать над каждой целью два ядерных заряда. Он словно не понимал, что это уже будет не уничтожение, а самоуничтожение.

Вместе с тем Ахромеев видел, что нельзя бессмысленно растрачивать ресурсы страны. Он считал ошибкой участие в военном конфликте в Анголе и в войне между Сомали и Эфиопией. Советский Союз поставлял туда оружие, оказывал африканцам помощь, вырывая из бюджета огромные деньги. Анатолий Черняев вспоминает, что в начале 1988 года на заседании политбюро Ахромеева спросили о ситуации в Эфиопии, которую снабжали оружием, чтобы она воевала с Сомали за провинцию Эритрея. Ахромеев честно сказал, что эфиопский лидер Менгисту четырнадцать лет воюет за Эритрею, но дела его идут все хуже.

– А мы, – сказал маршал, – проводим в Эфиопии его политику, вместо того чтобы проводить свою.

В роли начальника Генерального штаба Ахромеев в 1987–1988 годах руководил изменением военной доктрины, приданием ей последовательно оборонительного характера. Началось обучение высшего состава вооруженных сил ведению оборонительных операций. Министра обороны США, приехавшего в Москву, в Академии Генерального штаба ознакомили с системой подготовки нашего высшего командного состава.

Самого Ахромеева с уважением принимали в Соединенных Штатах, когда он приезжал на переговоры. Появился исторический шанс покончить с враждой и установить с Соединенными Штатами партнерские отношения. А Сергей Федорович продолжал искренне верить, что американцы все-таки могут в какой-то момент совершить нападение на Советский Союз.

Маршал Ахромеев был против перехода к профессиональной (он говорил «наемной») армии. Возражал против попытки восстановить реальную историю страны, сказать правду о преступлениях Сталина. Несмотря на судьбу отца, маршал продолжал считать, что коллективизация и раскулачивание были исторически оправданными.

Говорил в газетном интервью:

– Поверьте, я неисправимейший оптимист, а оптимизм – это знаете что? Это когда глядят вперед, а не упиваются тягостным прошлым до самозабвения.

Даже в перестроечные времена Министерство обороны не хотело заниматься судьбой бывших советских военнопленных, которых фактически приравняли к тем, кто служил немцам. Солдат и офицеров, попавших в плен, продолжали считать предателями, не хотели давать им льготы, положенные участникам войны. В анкетах все еще значился зловещий вопрос: были ли в плену? Комиссия политбюро по реабилитации жертв политических репрессий во главе с Александром Николаевичем Яковлевым не могла преодолеть сопротивление министерства.

Резко возражал начальник Генерального штаба маршал Ахромеев. Он говорил, что, если простить бывших военнопленных, это снизит боевой дух армии, отрицательно скажется на состоянии воинской дисциплины и нанесет ущерб обороноспособности страны. Ахромеев свято верил в сталинскую идею насчет того, что солдат не сдается в плен. Он должен сражаться до последнего, в крайнем случае застрелиться.

В 1988 году Ахромеев подал рапорт с просьбой освободить его от обязанностей начальника Генерального штаба. Ему исполнилось шестьдесят пять лет. В декабре он покинул Генштаб и был назначен генеральным инспектором группы генеральных инспекторов Министерства обороны.

В газетном интервью Ахромеев объяснял свой уход:

– Исполнение обязанностей начальника генерального штаба требует 14-15-часовой работы и большого напряжения. Ежедневно. Силы мои, как и любого человека, не беспредельны. Подошло время, когда я почувствовал: такие нагрузки скоро будут для меня слишком велики. Дело не только в возрасте. Я прошел войну, несколько раз был ранен, контужен.

Его сменил генерал-полковник Михаил Алексеевич Моисеев, который до этого командовал войсками Дальневосточного военного округа, человек, близкий к новому министру обороны Дмитрию Тимофеевичу Язову.

Горбачев не захотел отпускать Ахромеева на пенсию. С середины декабря 1988 года Ахромеев стал советником председателя Верховного Совета СССР Михаила Сергеевича Горбачева. Горбачев взял его к себе в советники, чтобы легче было решать разоруженческие вопросы. Ахромеев должен был договариваться с советскими генералами и одновременно производить впечатление на американцев, которые с почтением относились к маршалу, бывшему начальнику Генерального штаба.

Работал Ахромеев по-прежнему по двенадцать часов в сутки – с восьми утра до восьми вечера. Корреспондент «Красной звезды», который брал у него интервью, изумился:

– Сергей Федорович, но это же работа на износ!

– Я слишком ценю свою жизнь, чтобы без пользы транжирить время. А так хочется еще много сделать.

Ахромеев защищал объявленное Горбачевым сокращение вооруженных сил на полмиллиона человек. Признавал, что благодаря политике Горбачева снизилась военная напряженность в мире. В интервью «Красной звезде» говорил: «Михаил Сергеевич всегда четко ставит задачи, проявляет наряду с высокой требовательностью внимание и терпение».

Но чем дальше, тем меньше ему нравилось происходящее в стране.

Хорошо помню, как маршал Ахромеев в 1991 году появился в редакции журнала «Новое время», где я тогда работал. В те времена кремлевские «доброжелатели» следили за тем, чтобы расчерканные красным карандашом номера «Нового времени» ложились на стол президента Горбачева: вот, дескать, каковы ваши либеральные помощники и ваша либеральная пресса… Таким образом рассчитывали натравить Горбачева на неугодного номенклатурным читателям журнала помощника президента по прессе – Виталия Игнатенко, бывшего главного редактора «Нового времени». Уйдя к Горбачеву, он остался членом редколлегии.

Однажды советник президента Сергей Ахромеев ворвался в кабинет Горбачева, потрясая очередным номером журнала, в котором была опубликована статья о необходимости военной реформы, и потребовал призвать «Новое время» к ответу за подрыв обороноспособности Советской армии. Вызванный в кабинет Горбачева Игнатенко резонно предложил: