Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

17 июня 1991 года Ахромеев выступал на печально знаменитом закрытом заседании Верховного Совета СССР. Тогда премьер-министр Валентин Сергеевич Павлов попросил наделить его чрезвычайными полномочиями. Обсуждение ситуации в стране превратилось в атаку на перестройку и лично на Горбачева. Именно на этом заседании председатель КГБ Владимир Александрович Крючков рассказывал о том, что социализм в Советском Союзе разрушают агенты влияния, завербованные американским ЦРУ.

Выступил и Ахромеев:

– Наша страна насильственно, вопреки воле народов, выраженной на референдуме 17 марта сего года, расчленяется… Некоторые руководители республик, и в первую очередь Ельцин Борис Николаевич, на словах выступают за Союз, а на деле разрывают его на части… В такой опасной обстановке наша страна находилась только в 1941–1945 годах. Но тогда Сталин сказал народу правду о нависшей смертельной опасности, и общими усилиями народа под руководством КПСС угроза гибели Отечества была преодолена… Президент СССР в настоящей обстановке бездействует, а Верховный Совет позволяет ему бездействовать, не желая замечать всего, что происходит вокруг…

Маршал Ахромеев полностью поддержал будущих участников ГКЧП, не подозревая о том, какие планы они строят.

22 июня 1991 года отмечалось пятидесятилетие начала Великой Отечественной войны. По этому случаю Ахромеев провел свою последнюю пресс-конференцию в пресс-центре ЦК КПСС в гостинице «Октябрьская» (теперь это «Президент-отель»).

Его спрашивали о Сталине. Он отвечал:

– Никто сейчас не отрицает, и я в этом глубоко убежден, что Сталин принес огромные бедствия советскому народу, что он диктатор, что многие его действия можно квалифицировать как преступление. Но наряду с этим разве можно отрицать, что Сталин достиг крупных военно-дипломатических успехов?

Ахромеев назвал Сталина «талантливым политиком». Это многих смутило. Ахромеев одобрительно вспоминал, что члены политбюро Хрущев, Жданов, Булганин были членами военных советов на очень важных фронтах:

– Я считаю, что эти люди вели себя мужественно, смело, и все, что они могли делать как члены военных советов, они делали. Держались они достойно. На Ленинградском фронте лично видел в окопах Жданова. Правда, за всю войну это был единственный случай.

Эти слова тоже смутили историков. Известно, что член политбюро и первый секретарь Ленинградского обкома Андрей Александрович Жданов, питавший пристрастие к горячительным напиткам, в решающие дни обороны Ленинграда вовсе вышел из строя. У него было то, что врачи дипломатично именуют нервным срывом. Его попросту изолировали в резиденции. Руководство осажденным городом взял на себя деятельный секретарь горкома Алексей Александрович Кузнецов, впоследствии расстрелянный. Что касается члена политбюро Николая Александровича Булганина, то о его пребывании на фронте у свидетелей тоже остались не лучшие воспоминания – он не забывал об удовольствиях и потому не очень был занят делом…

Ахромеева спрашивали и о Горбачеве.

– Не считаете ли вы, что нынешняя ситуация сходна с той, которая была накануне войны? И сейчас мы остались без союзников. Сталин не обладал военным образованием, да и нынешний Верховный главнокомандующий – тоже.

Маршал отвечал очень лояльно:

– Главы современных государств редко имеют основательное военное образование. Но в этом и нет особой необходимости. Их задача и ответственность несколько другие – военно-политическая стратегия. В этом отношении Михаил Сергеевич Горбачев вполне компетентен. Опыт президента в руководстве страной и Вооруженными силами постоянно растет, обогащается. Случается и спорить с президентом, и настаивать на своем, и конфликтовать. Михаил Сергеевич способен понимать других и корректировать свои взгляды…

– Есть ли у вас расхождения с президентом по военным вопросам, и если есть, то в чем их суть?

– Я таких двух человек не знаю, у которых не было бы расхождений. Но только у нас разное положение. Я советник, а он – президент. Я могу советовать, могу его убеждать, а он должен принимать решения. И, кстати, нести ответственность тоже должен он.

В реальности отношения президента со своим советником по военным делам разладились. Валерий Иванович Болдин, тогдашний руководитель президентского аппарата, вспоминает, что Ахромеев подал заявление об уходе и сказал, что в сложившихся условиях шельмования военных и поспешного, непродуманного, а главное одностороннего разоружения не имеет права занимать пост рядом с президентом и не будет участвовать в разрушении армии и государства.

Горбачев был озадачен таким поворотом дел и просил Сергея Федоровича повременить. Договорились, что вернутся к этому вопросу после того, как оба побывают в отпуске. После отпуска они уже не встретятся…

На той, последней в его жизни, пресс-конференции Ахромеева попросили охарактеризовать политическую ситуацию.

– Я убежден – в стране идет борьба политических сил за власть, – отвечал он. – И если бы она шла конституционными методами, то никаких проблем бы не было. Но когда заявляют с трибуны – президента страны долой, а власть передать Совету Федерации, то это самый настоящий государственный переворот. Вооруженные силы против такого решения вопросов. Они говорят: нет, мы по долгу своих обязанностей являемся защитниками конституционного строя и защитниками Конституции…

Ахромеев имел в виду российского президента Бориса Ельцина, который призвал отправить Горбачева в отставку и передать власть Совету Федерации. В одной из статей Ахромеев писал: «Теперь стало понятно, почему Б.Н. Ельцин и его команда так настойчиво выступают вот уже в течение трех лет против генералов и адмиралов». Цель-опорочить армию и «путем массовых демонстраций, бойкотов и забастовок свалить верховные органы власти нашей страны».

Через несколько месяцев маршал, поспешно забыв о своих словах, охотно примет участие в антиконституционной попытке переворота и не возразит против отстранения от власти своего президента.

В первых числах августа 1991 года вся кремлевская администрация отправилась отдыхать. 6 августа и у Ахромеева начался отпуск. Он проводил его вместе с женой Тамарой Васильевной в военном санатории в Сочи. Обратные билеты взял на 1 сентября.

19 августа, утром до завтрака он плавал, потом Ахромеевы пошли в столовую. Затем Сергей Федорович включил телевизор и узнал, что происходит в Москве. Сначала он никак не отреагировал на сообщения об отстранении президента Горбачева и переходе власти к Государственному комитету по чрезвычайному положению. Ахромеев ходил, думал. Вдруг сказал жене: