Иосиф Дионисиатский - Старец Арсений Пещерник, сподвижник Иосифа Исихаста

Наконец мы узнали, что это монах, и к тому же старец соседней келии святого Кирика. Его имя было монах Василий. Впоследствии, не знаю как, к нему прилепилось и прозвище.

Ну вот, что теперь будет с собакой псевдо-Василия? Снова головная боль для старца Арсения. Однако и он, волновавшийся достаточно сильно, говорит: «Эх, отцы, она нам испортила весь наш покой. Но не волнуйтесь, что-нибудь да произойдет».

На следующую ночь собака точно воды в рот набрала. Проходит вторая ночь, третья — собака ни звука. Что с ней случилось? Нас зовет отец Арсений и говорит:

— К счастью, мы обрели покой. Я умолил Божию Матерь, и Она заткнула ей рот!

С тех пор благодаря чудотворному вмешательству старца мы избавились от беспокойства, которое производила собака. А хозяину ее осталось лишь недоумевать. Мы узнали, что однажды в одном из магазинов Кареи [105]старец Василий (псевдо-Василий) жаловался:

— Случилось что ли что с этой пустыней, что собака моя онемела?

Таков один из примеров молитвенного дерзновения отца Арсения.

Чин нашего ежедневного бдения Старец определил так: сначала молитва совершалась наедине на протяжении пяти — шести часов. За это время каждый монах совершал свое монашеское правило, состоящее из ста пятидесяти — трехсот земных поклонов и четырех четок по триста узелков [106], совершаемых с крестным знамением. Бдение заканчивалось общим богослужением на два — два с половиной часа, завершавшимся ежедневной Божественной литургией.

Добрая привычка даже в старости изобретает различные образы подвига. Когда отец Арсений состарился и не имел уже сил трудиться, он все же не желал есть свой хлеб даром. Он сидел на скамеечке и творил молитву или беседовал с благочестивыми паломниками, а его благословенные руки вязали четки, которые он раздавал своим духовным чадам, обучая их тому, как ими пользоваться, проговаривая на каждый узелок: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя»

Отцу Арсению, когда мы перешли в Буразери, было приблизительно восемьдесят пять лет. Несмотря на суровую жизнь, он, как сам говорил, ни разу не брал в рот таблеток. Однако тело его погрузнело настолько, что он, опустившись на колени, не мог встать без посторонней помощи. Но какие же способы изобретает хорошая привычка? Он часто говорил нам, что Исаак Сирин пишет в своих подвижнических словах: «Желающий спастись изобретает к тому различные способы».

Так и старец Арсений. Что же изобрел он? Он совершал поклоны, нагибаясь до своей кровати. Оттуда он мог встать. Но говорил:

— Раз эти поклоны половинчатые, то я делаю их в два раза больше и таким образом выполняю свою норму.

Что же касается молитвы, то он всегда, доколе был в силах, молился стоя или преклонив колени. Но, когда состарился, ноги стали выражать протест, и он начал изменять положение тела, молясь то стоя, то сидя.

Нам же он говорил:

— Доколе держат вас ноги, на молитве стойте, если желаете увидеть плоды.

И был прав, ибо на опыте вкусил сладчайшие плоды Святаго Духа после великих бденных трудов.

В возрасте приблизительно девяноста лет он говорил нам:

— Ненадолго начинаю молитву стоя. Меня настигает Божественная благодать. Я забываюсь, и, когда посмотрю на часы, проходит уже три часа.

Сладость, радость и мир душевный укрепляли обессилевшее его тело.

В 1968 году, если я не ошибаюсь, была укомплектована и преобразована в киновию одна из восьми идиоритмических обителей Святой Горы — монастырь Ставроникита. Первым его игуменом стал отец Василий — впоследствии первый игумен Иверского монастыря [108].

Отец Василий считался членом братства старца Паисия. Братство это состояло из нескольких монахов, подвизавшихся наедине под наблюдением этого великого и благословенного подвижника.

После преобразования монастыря Ставроникита по просьбе игумена Василия отец Паисий остался в обители для духовной поддержки новообразованной братии киновии.

По Божественному смотрению в ту пору занемог великий русский подвижник и духовник отец Тихон [109], безмолвствовавший на расположенной неподалеку и принадлежавшей тому же монастырю Ставроникита келии, посвященной Честному и Животворящему Кресту. За отцом Паисием осталась привилегия ухаживать за отцом Тихоном в последние его годы и самому закрыть ему глаза.

После преподобнической кончины этого великого аскета единодушный с ним подвижник Паисий стал его преемником по келии.

С тех пор с этим приснопамятным и святым старцем у нас завязались самые добрые соседские отношения. Он часто принимал участие в наших ночных службах и в Таинстве Божественной Евхаристии. Впоследствии вошло в обыкновение, чтобы он ради любви разделял с нами общую трапезу и по просьбе нашего старца, отца Харалампия, (с большим смущением) давал нам некоторые наставления, по смирению обычно добавляя следующее:

— У вас нет в том нужды, потому что у вас есть два святых старца.

Со старцами он имел обыкновение беседовать наедине, иногда с обоими вместе, иногда по отдельности, получая от них, как он говорил, большую пользу. Но и старец [110]по совету отца Арсения часто в трудных вопросах приходил к отцу Паисию, а иногда к Катунакиоту отцу Ефрему или к его тезке Ефрему из монастыря Филофей. Также он всегда советовался и со старцем Арсением.

Мой старец сам признавался мне:

— Никогда совет старца Арсения не был мне во вред.

Но и здесь, как всегда, проявлялось великое смирение отца Арсения. Зачастую он отсылал нашего старца к тем старцам, о которых мы упоминали, считая их выше себя.

В книге «Отцы-святогорцы и святогорские истории» старец Паисий посвящает маленькую главу беседе с отцом Арсением.

Отец Арсений по своей простоте выражает недоумение:

— Когда я молюсь по четкам стоя, то ощущаю сильное божественное благоухание. А когда молюсь сидя, едва его чувствую [111].

Отец Паисий был весьма удивлен, ибо понимал, что благоухание во время молитвы есть свидетельство чистоты сердца молящегося, той чистоты, благодаря которой сердце человеческое становится храмом облагоухающего его Святаго Духа. И все же он предпочел оставить старца наедине с его недоумением. С тех пор он преисполнился к нему особенного уважения.

В книгах мы читаем, что многие великие святые (преподобные Антоний, Пафнутий, Зосима и другие) задавались порой вопросом, есть ли люди выше них и насколько они выше. Как знать, быть может, и сей современный нам великий подвижник, старец Паисий, принял подобный помысл, и потому этого простого старчика озарило таким признанием разрешить его недоумение.