Иосиф Дионисиатский - Старец Арсений Пещерник, сподвижник Иосифа Исихаста

Старец при приближении избавления, конечно, не хотел преступать своего правила, принятого им с самого начала отречения от мира. Поэтому он без ропота отвечал: «Чада мои, лучше сотворите молитву, чтобы и мою душу поскорее забрал Господь».

Такой мученической была кончина этого старца, когда по исполнении дней он отошел ко Господу, приложившись к остальным отцам своего братства во дни Пятидесятницы [94]в 1984 году.

Но вернемся вновь к тем каливам у скитской башни.

Отцы не замедлили построить в двух больших келиях по небольшому храму. Один был посвящен Благовещению Пресвятой Богородицы, другой — Рождеству большего из рожденных [95], предводителя монашеского чина — честного Предтечи.

В центре — старец Иосиф. По правую руку от него отец Харалампий, по левую — отец Ефрем Филофеит

В скором времени и отец Ефрем по благословению Старца был рукоположен в иеромонахи, остался с Великим Старцем и служил в церкви Благовещения. Отец же Харалампий жил и служил в уютной церковке Иоанна Предтечи. Отец Ефрем некоторое время жил с отцом Феофилактом в келии святых Бессребреников. А отец Арсений выбрал маленькую каливку, расположенную рядом с келией Иоанна Предтечи на расстоянии «брошенного камня». В этой каливе он продолжал свои великие подвиги, и там я имел благословение познакомиться с ним впервые.

Между тем состояние здоровья Великого Старца сильно ухудшилось. В спасительное лето 1959 от Рождества Христова, после того как он предвидел и предвозвестил свою кончину, 15 августа [96], после Божественной литургии, Пресвятая Богородица в день Своего святого Успения забрала его блаженную душу. Настолько велика была любовь к Ней этого святого Старца, что на протяжении всей своей жизни он, прижимая к груди Ее святую икону и проливая теплые слезы, умолял: «Когда придешь Ты ко мне? Когда заберешь Ты мою душу?».

Старец преставился. Велико сиротство, огромна скорбь!

В утешение остались отец Арсений и наследство, полученное братством: чин бдения и последние отеческие советы. Кроме того, Старец дал благословение своим чадам, чтобы после его смерти каждый из них жил на своей келии, дабы вокруг каждого из них собралось братство.

Старец Иосиф Исихаст

В тех маленьких каливах Нового Скита вскисло первое тесто, умножившееся со временем. Таким образом, закваска увеличилась и распространилась на большие русские келии Буразери и святого Артемия в Провате, чтобы и им самим стать впоследствии тесными и чтобы детей пустыни с распростертыми объятиями приняли великие и прекрасные монастыри Святой Горы: Филофей, Дионисиат, Ватопед и другие. В этих монастырях вместе с благословением старца Иосифа водворился и исихастский дух. Там добродетель возделывается всегда на основании, полученном в наследство от него: «Послушание, непрестанная молитва, бдение и откровение помыслов» [97].

Здесь я считаю полезным сделать напоминание всем нам — духовным потомкам этих двух великих подвижников! Отец Арсений часто говорил нам: «Относитесь осторожно к уставу, доставшемуся вам. Мы со Старцем проливали кровь, чтобы готовым передать его вам. Вы же лишь храните его». Поэтому каждый из нас пусть отнесется к этому ответственно, если мы, как потомки, желаем гордиться такими предками.

Как я говорил, после преподобнической кончины Великого Старца каждое его чадо жило в отдельной каливе, подвизаясь по исихастскому уставу, согласно преданию Старца.

Но слава отцов-безмолвников этого места не замедлила распространиться. И вот уже соседние монастыри — святого Павла и Дионисиат — приглашают их к себе в качестве духовников. Первый монастырь — отца Ефрема, а второй — отца Харалампия. Это было сделано для «повышения духовного уровня», как говорил приснопамятный и мудрый игумен Дионисиата архимандрит Гавриил. «Мы же, — со смирением признавал он, — напрасно тратим время и силы, управляя монастырем».

Многие братия, собиравшиеся в Новый Скит для исповеди, решили жить вместе со своими духовными руководителями. В результате маленькие каливы очень быстро переполнились. Поэтому возникла необходимость в расширении калив, чтобы они вместили молодых братий и тех, кто придет потом. Тогда двое братий-иеромонахов, подумав о том, как быть дальше, решили перебраться в более просторные жилища.

Стало известно, что есть большие русские келии, расположенные в окрестностях Филофея и Проваты, а также Буразери вблизи Кареи.

Тогда мой старец отец Харалампий зовет одного брата, уже отошедшего теперь в небесные обители, и мое недостоинство и посылает нас в монастырь Филофей, чтобы разузнать об этих келиях. По пути мы зашли в каливу отца Арсения получить его благословение. Прежде чем мы открыли рот, он говорит нам:

— Не ходите в Филофей, потому что мы переедем в Буразери.

— Откуда ты это знаешь, старче?

— Мне во время молитвы показала это Божия Матерь.

И он начал в подробностях описывать мне здания и единственного русского монаха, живущего там. Тогда я спрашиваю его:

— Есть ли воля Божией Матери уйти нам отсюда?

— Я еще несколько дней тому назад узнал, что мы отсюда уйдем. Несколько ночей тому назад во сне я увидел Старца, который, как подрядчик, осуществлял надзор за большими зданиями. Я спрашиваю его: «Чьи это здания, Геронда?». — «Это наши, — говорит он мне. — Пойдите и посмотрите на келии монастыря Филофей, но знайте, что мы пойдем в Буразери».

Мы пришли в Карею и сразу пошли в Буразери. Все действительно было так, как описал нам старец Арсений. Но русский монах даже и слышать не хотел о том, чтобы жить вместе с греками.

Потом мы пошли в Филофей и осмотрели несколько больших келий, лежавших в руинах. Отцы идиоритмического тогда монастыря с большой вежливостью предложили их нам, но мы нашли их неподходящими.

На обратном пути мы говорили:

— Хорошо в Буразери, но как нам убедить русского монаха принять нас?

Выход был найден. Старец отец Харалампий, поскольку родился в России и знал русский язык, был самым подходящим человеком для переговоров. Однако после первой встречи с русским он вернулся ни с чем.

На следующий день подзывает его старец Арсений и говорит:

— Завтра иди в Буразери. Сегодня ночью я видел Божию Матерь и русского монаха, который гневался на тебя. Но Божия Матерь обняла его, и он стал кротким как ягненок.