Ольга Яковлева - Если бы знать...
- Название:Если бы знать...
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ACT, Астрель
- Год:2003
- Город:Москва
- ISBN:5-17-021053-1, 5-271-07515-Х
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ольга Яковлева - Если бы знать... краткое содержание
Воспоминания? Нет. Исследование? Тем более. Чувство вины? Возможно. Разве не испытывают чувство вины те, кто потерял близких и продолжает жить? Я продолжаю жить, хотя жизнь моя ушла вместе с ними.
А может быть, все проще. Я хочу отдать дань тем, кому я была попутчицей в жизни. Это не они уходят — это мы умираем.
Если бы знать... - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Он пригласил меня в кафе выпить кока-колы или еще чего-нибудь. Видимо, вот в чем разный менталитет: на улице не пьют, не едят. А я не знала… Знаю я, дедушка, да вот, бедность, впрочем, как и у вас. Идти пить в кафе кока-колу отказалась, так как мне надо успеть посмотреть Саграду Фамилию — собор великого Гауди. Старик сказал, что это далеко — два часа. Я поняла, что собор закрывается в 2 часа, и сказала, что все равно поеду на метро. Он сказал, что тогда это пять минут. Поцеловал меня в лоб, и я заплакала. Потом еще дважды жал мне на прощание руку, и мы расстались, так как надо было ехать к Гауди, который тоже был дедушкой, но такое задумал, что до сих пор достроить не могут.
Собор не впечатлил. В их метро я окончательно запуталась. А понравились мне старички. Боже, какие в Испании старички — все маленькие-маленькие, берут за руку и водят, и рассказывают, где пересаживаться. Я туда и обратно ездила, как мне советовали, перебрала все линии и думала сойду с ума — логики их метро мне не постичь. Много разных входов, но это не значит, что под землей это все соединяется, как раз все наоборот. Переходы наверху, на земле, и, главное, его, переход этот, не найти, так как он за углом через две соседние улицы. Если бы не старички, погибла бы. Сколько старичков, и все маленькие. И без зубов — бедность. Это я понимаю, но чтобы по солнцепеку вел через улицу за угол ко входу в метро и объяснял, где пересадка под землей, хотя сам направлялся совсем в другую сторону, — не понимаю. Видимо, им меня было жалко. Да и мне их тоже. А молодые, здоровые так послали меня до Саграды, что я никогда бы не нашла этот переход через две улицы. И если бы не женщина милая, которая с другим старичком водила меня через улицы к переходу, Гауди мне бы не видать.
Добравшись с большим трудом до собора — постройке всех предыдущих веков, XIX, XX и всех последующих, — вернулась туда, откуда начала. На площадь Каталунии. Нет, испанцы мне определенно нравятся. Строгая, сосредоточенная, грустная, обреченная в своей бедности нация — оттого и скромны, и приветливы, и сосредоточены на чем-то существенном. Не «якобы».
Барселона или Марсель, или Одесса — те же платановые аллеи, знакомые южные города, не зря ошиблась, спрашивая, далеко ли Марсель. Что я тут делаю? Может, задержаться? Ведь больше не буду я в Барселоне…
В детстве иногда зажмуривалась и думала: когда-то ведь умру, и меня не будет. С этим я согласна. Умирают все. И меня не будет! Как это? Совсем не будет. А где же я буду? Где я буду?
Смерть неизбежна! Жизнь не бесконечна! Когда-то надо умирать?!
Согласна. Но почему так рано? 61 год? Это возраст? А 69 лет? Это жизнь?..
Кто отмеряет эту жизнь? 61, 69 — это срок?
Нет, только — ПОСЛЕ МЕНЯ. Позже, много позже, — не при мне. Я боюсь… Пусть живут, при любых обстоятельствах.
«Они уходят, потому что мы им позволяем» — кто-то сказал.
Очень хочется вылить воды на голову галдящим внизу, под балконом. Галдящим хором «Ола! Ола!» А также запретить мотоциклы. Первый час ночи, а они все взрывают и взрывают, то ракеты, то фейерверки. Нет, уже час ночи. А они молодые. Почему все молодые такие дурные? Нет, не все. На обратном пути, в вагоне, опять давали серьезную музыку — Вагнера. Думаю: может, нации прививают культуру, сразу видишь другие лица, иные, чем на улице. Ехал напротив мальчик лет 17, с папой. Таких лиц давно не видела, и таких глаз: какая-то наивная серьезность. Он припадал папе на плечо, видимо, устал, и все время кашлял. Папа тревожно поглядывал на сына, а мальчик как-то естественно серьезно держался… Нет, на такое выражение лица явно не хватает слов. Естественная сосредоточенность наивных людей. Хорошая нация — «каталунцы».
Над морем луна полная. Десять вечера. Плыву. Облака еще отсвечивают солнцем. И луна, и последние лучи солнца, и облака. А что на них? Что сегодня? Профиль Игоря прорисовался на одном горизонтальном облаке, и как будто он меня уносит, прикрывая собой. А вокруг черные стрелы, а я дую на какую-то свечу. Может, унесет?..
На пляже молодая пара ссорится из-за того, что муж в ботинках подошел близко к морю, и его окатило волной до середины белых брюк. Жена дуется и ругается, ушла к морю. Он на берегу, недоумевает, что делать. Потом соединились, она опять ворчит. Он ей: ну это же пустяки, ничего страшного. Русские. Бедность. Всякая. Я тоже так ругалась, от отчаяния и безнадежности… Хочется подойти и сказать: «Ребята, это действительно мелочи». Он бьет ботинком о ботинок, выбивает воду. По-моему, он их сейчас развалит. Летят брызги. Вы будете жить долго и счастливо, вы молодые — это не первые и не последние штаны, заработаете. Не в них суть. А когда он умрет, ты будешь вспоминать и то, как его пилила, и его растерянное лицо, и не простишь себе ничего.
Перед обедом — дождь, а после — солнце. На пляже не была — подожду, пока оно скроется. Провалилась куда-то в открытое пространство — было солнце, и очнулась через час с ощущением солнца. Как в тумане — на балконе тяжелое, мрачное освещение, тучи над морем… Да-да-да, и во сне было мрачное освещение, точно такое же, как над морем. Я стою на углу за двести метров и вижу, как Игорь у темно-красного здания поднимает какую-то тоненькую девочку, я ее знаю, и вдруг он начинает шататься, я кричу ей: держи его, он сейчас упадет! — а она у него на руках. Она спрыгивает и удерживает его, он приближается ко мне, и я вижу, что ему нехорошо… почему-то снится всегда в голубом… Потом я оказываюсь во дворе иностранного дома, лестница в квартиры круговая, и мимо меня проносят веточки, я понимаю, что это гардения, а несет ее моя подруга Валя, на сей раз, в отличие от реальной, чрезвычайно говорливая и эмоциональная, — несет ее на похороны к Игорю. Ах да, похороны… Я оказываюсь на улице, Игоря уносят внутрь здания, живого отпевать, я туда не иду (как будто и не ходила на первые похороны, настоящие) и поправляю на себе белую вуаль, я в белой старой шубе, на голове вуаль из белого чулка с черными галочками, я ее прячу, глядясь в зеркало на улице, под шляпу, но вместо шляпы на мне оранжевая, в цветах, глазурованная миска, меня это вовсе не смущает, я жду, что Игоря привезут с отпевания, вхожу в зал, а навстречу, отходя от гроба, врач, в белом халате, со страшными глазами. «Что вы ему сделали, он ведь был еще жив?!!» — «Он был очень плох», — отвечает врач, и я понимаю, что это он его убил…
Что же произошло? Я привезла его в реанимацию в четверг. С утра был Н. Симонян с академиком, который давал Игорю эти чертовы таблетки в возрастающих дозах, не видя больного с января. И, как рассказал мне Симонян через три месяца, уже в пятницу утром (или в субботу?) заведующий сказал, что у больного один процент на выживание. А врач Старецкий этим же вечером после спектакля, в одиннадцать часов, сказал мне, что ничего не надо: «Мы справляемся…» Так что же там тогда произошло? И когда? Почему меня не впускали в пятницу и воскресенье, а в понедельник впустили? Чтобы я увидела его с отключенными аппаратами, в коме, но приходящим в сознание и еще узнающим меня? Ухаживать или прощаться? От меня скрывали — что? Что была передозировка лекарства, воспаление легких, перестали функционировать почки и печень? Это я видела и в четверг. Сама меряла температуру — 38,8. Синие пятна на коленях тоже видела.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: