Гавриила Брилиот - В поисках совершенства в мире искусства. Творческий путь отца Софрония

Когда строился корпус для сестер, отец Софроний подобрал фасадные цементные панели с необычной поверхностью. Волокнистая фактура серой цементной панели была выпуклой, что создавало ощущение глубины, рельефности и тени. Отец Софроний заметил эстетическую ценность этих панелей и поместил их над входными дверями в корпус [148].

Отец Софроний нарисовал символ монастыря, который представляет собой крест, стоящий на сфере, окруженный тремя концентрическими ветвями с каждой стороны, и означает то, что Христос пришел и покорил материальный и духовный мир (см. стр. 124). Крест символически представляет Христа, стоящего на земле, на земном шаре, и заполняющего небесное пространство, три ветви символизируют сферы вокруг земли. По заказу отца Софрония этот символ был выполнен из кованого железа художником-кузнецом в Сербии и водружен на пьедестал на гравийной дорожке напротив «Олд Ректори».

Когда в монастырь стали приезжать многочисленные паломники целыми семьями и группами, появилась необходимость построить помещение трапезной для приема гостей. Это стало первой прекрасной возможностью для разработки масштабного иконописного проекта. Роспись стен трапезной началась в 1977 году. В ходе многочисленных экспериментов были изучены и опробованы разные техники живописи. Наконец, отец Софроний остановился на красках для масляной живописи. Сильно разбавленные скипидаром, они впитывались в штукатурку, приготовленную с добавлением песка, так что цвета получали приятный матовый оттенок. Это было недалеко от свойств подлинной фрески, в особенности потому, что красочный слой впитывался в стену. Эта техника возникла в связи с конкретными нуждами и обстоятельствами, до этого она нигде не применялась, таким образом, это стало новым изобретением. Самым важным для отца Софрония было, чтобы фрески получались матовые. Делать эскизы, наносить краски и частично расписывать отцу Софронию помогали некоторые подготовленные члены общины. Отец Софроний руководил, исправлял и давал указания на каждом этапе. Он вникал в выбор каждого цвета, в работу над эскизами и рисунками. Мы опишем весь этот процесс подробно в следующей главе. Необходимо было сделать план росписей со всей тщательностью, поскольку это был первый важный иконописный проект. Были написаны все главные события жизни Христа, расположенные одно за другим по часовой стрелке и прерываемые на четырех главных осях особыми сценами. Напротив входных дверей была изображена Троица, на левой стене — Тайная Вечеря, на правой стене — прп. Силуан в молении ко Христу, и над дверью — Деисус [149].

Ставропигиальный крест, середина 1960-х гг. Кованое железо. Сад монастыря

План расположения росписей заключался в том, чтобы трапезная могла использоваться и для молитвы, и для приема гостей. По этой причине Тайная Вечеря была написана на восточной стене для того, чтобы третья секция трапезной могла использоваться как алтарь. На этой Тайной Вечери не показан момент, который обычно изображают на иконах, когда Иуда опускает руку в блюдо. Отец Софроний выбрал более поздний эпизод после ухода Иуды, когда Христос начинает Свою первосвященническую молитву. В верхнем правом углу виден удаляющийся Иуда. Руки Христа воздеты в молитве, апостолы со вниманием смотрят на Него. Несмотря на то, что композиция статична, она полна жизни и напряжения. Другая замечательная настенная роспись — это масштабное изображение Пресвятой Троицы: на иконе «Гостеприимство Авраама» обычно изображаются три Ангела, но, согласно формуле Рублева, без Авраама и Сарры. Отец Софроний развил богословскую мысль иконы еще глубже, он изобразил только одного Ангела в цветных одеждах (цвета одежд Христа), а другие два остались в белых одеяниях. Это объяснялось тем, что воплотился только Христос, в то время как Отец и Святой Дух не имеют человеческого облика. Он назвал эту икону «Предвечный Совет» и поместил надпись из Бытия: « сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему » [150]. На столе перед тремя Ангелами стоит чаша. Та же самая чаша стоит перед Христом в сцене Тайной Вечери. Это сделано специально, чтобы подчеркнуть связь между этими двумя событиями. Цвета этой настенной росписи особенно удачны, наполнены светом, однако имеют насыщенные тона. Композиция хорошо сбалансирована, динамичное движение — кругообразно, и в росписях трапезной она является центральной. Другое изображение, о котором стоит упомянуть, — это следующая сцена справа, изображающая жен-мироносиц у пустого гроба. В этой стене есть дверь и открывающаяся створка для подачи еды, ведущая на кухню, но они скрыты под росписями без ущерба для изображения. Цвета здесь напряженные и сдержанные. Освещение в трапезной позволило использовать более насыщенные цвета, чем те, которые впоследствии применялись в храме преподобного Силуана.

Набросок головы правого ангела

Святая Троица, конец 1970-х гг.

Акварель, пастель, бумага, 555 × 380 мм

Иисус Христос, деталь Деисуса, ок. 1980 г. Настенная живопись, масло по штукатурке

Трапезная монастыря

Отец Софроний всегда хотел создать « особое место для совершения Литургии ».

« Литургию можно совершать везде, даже в простой чашке [151] , но если есть возможность, то почему бы не совершать ее в как можно более совершенном месте. Литургия — это не новость из газеты, которую читаешь и вечером выбрасываешь, Литургия — это событие в Вечности ».

Он писал своей сестре:

«Несколько лет тому назад, охваченный желанием построить храм для Божественной литургии, я в уме моем строил не один, а десятки. И это потому, что в каждом храме “художественно” возможно выразить только часть некую, некий единственный (вернее, одиночный, частный) случай. Невозможно по-человечески вместить в один и тот же объем все комбинации форм и цветов. Попытки старых наших мастеров-богословов собрать “богословскую сумму”, выраженную в красках, фресках, привели к невероятному совершенству, к ничем затем не превзойденной красоте. ‹…› В Европе, утеряв тишину драгоценной пустыни, мне пришлось в большей мере отдаться совершению литургии, оставляя иные виды молитвы или сводя их до минимума. И это обстоятельство привело к тому, что я возжелал найти в моем сознании и реализовать такой храм, такую “обстановку” для литургии, которая хотя бы в малой мере выразила духовную сущность сего Божественного Акта. За эти годы я изъездил едва ли не всю Европу и Англию. Видел немалое количество кафедральных соборов, множество маленьких церквей, но, скорее, редко получал удовлетворение для себя в плане служения Богу литургии. ‹…› Некоторые малые храмики были ближе моей душе» [152].