Гавриила Брилиот - Бытие. Творчество и жизнь архимандрита Софрония

В крохотном зале размещены были полотна, рисунки и скульптуры семерых основателей общества. Молодые художники не скрывали своего волнения: что-то скажут старики.

Наиболее энергичный среди остальных Павел Соколов-Скаля — худощавый, высокий, подвижной, казавшийся нам прямо исполином в длинной до пят серой английского покроя шинели, то и дело подходил к отдельным группам зрителей, интересуясь впечатлением, какое выставка производит на всех. Он был словоохотливее своих товарищей из “Бытия” Г. Сретенского, А. Лебедева-Шуйского, А. Тадыкина, которые робко давали пояснения зрителям.

Ведь шутка ли — вернисаж “Бытия” проходит сейчас же после закрытия таких выставок, как “Союз русских художников” и в особенности “Мир искусства”, президентом которого — их учитель Илья Иванович Машков. Вот и сейчас здесь на выставке он гудит своим зычным голосом, как всегда добродушный, жизнерадостный, бодрит своих учеников. Он не скрывает их ошибок, но и не снижает оценку успехов…

Выставка обратила на себя внимание. О ней заговорили. Пресса отнеслась весьма сочувственно к начинаниям молодежи… Художников “Бытия” волновали и проблема нового содержания, и картины как завершенной формы». [73] ВаршавскийЛ.Р. Лебедев. Борьба. С. 115.

Каталога выставки не выпускали, и единственный доступный материал — воспоминания посетителей, которые писали о ней. В то время у «Бытия» не было ни лозунгов, ни особой идеологии. Их цель — выразить вечность, хранилась в секрете. Идеалистические утверждения об их работе появились позже. Начиная с 3-й выставки в 1925 году вплоть до 7-й и заключительной в 1929 году, стали издаваться каталоги, а в них различные социалистические высказывания, придерживающиеся твердой позиции, направленной против конструктивизма и всего нефигуративного искусства. Но, как упоминалось выше, первая выставка устраивалась вовсе не в форме протеста или нападок на кого бы то ни было.

Критики были благосклонны:

«Хотя со всем своим молодым задором они утверждали в споре и дискуссиях принципы “русского сезаннизма”, но в своем собственном творчестве даже дальше, чем их учителя, ушли от уроков Сезанна, ближе к написанию этюдов, поставив себя посередине между работами на пленэре вслед за “Обществом русских художников” и светлопрозрачными покровами французских импрессионистов» [73] ВаршавскийЛ.Р. Лебедев. Борьба. С. 115. .

Отмечалось, что хотя ученики впитали в себя все, чему научили их учителя, Кончаловский и Машков, и также работали в стиле Сезанна, но их собственное творчество не было бессмысленным. Критики поздравили молодых художников с тем, что те прошли через ВХУТЕМАС, оставаясь не затронутыми тамошними неблагоприятными условиями (вероятно, имелись в виду разногласия и ссоры). Чувствовалось, что, несмотря на все трудности, с которыми сталкиваются и которые преодолевают студенты, их искусство остается прогрессивным.

Соколов-Скаля, представивший девять картин в стиле японского импрессионизма, выделялся среди остальных участников выставки сильной техникой рисования, ему пророчили большое будущее. Остальных называли одаренными, хвалили за сочность красок пейзажей и натюрмортов. На выставке также [74] ТурчинВ.С. Образы Бытия. С. 135. экспонировалась скульптура Буровой [75] Кроме членов группы «Бытие» к участию в выставке пригласили двух архитекторов. См. Турчин В. С. Образы Бытия. С. 153. под названием «Модель», которая, как считали, выполнена на профессиональном уровне. «В целом, молодые люди, дебютировавшие на этой выставке, заслуживают внимания и поддержки» [76] Мельников Д. Выставка картин «Бытие». В книге: Турчин В.С. Образы Бытия. С. 79–80. .

Из искусствоведов их лучше всего понимал А.А. Сидоров (1891–1978), и хотя в основном он интересовался графикой и искусством иллюстрации, но по-прежнему ценил новизну и новаторство, отразившиеся в его интересе к современному искусству. Он писал об искусстве того времени следующее:

«Для историка современности, конечно, интереснее всего молодежь. Именно поэтому хочется обратить внимание на выставку группы “Бытие”, которая как раз в эти дни заняла очень любопытное место между правым “Союзом” и левым “Миром искусства”. Для историка представляется очень примечательным, что молодежь не пошла ни туда, ни сюда. Студенты П.П. Кончаловского и И.И. Машкова нашли в себе мужество стать на собственные ноги в несколько выжидательную позицию. Уровень их мастерства, несомненно, высок. Снова предоставим критике разбираться в калибрах дарования и гадать о будущем. Мы констатируем очень важный для истории факт, что в наши дни нашлась группа молодежи, которая оказалась достаточно мужественной “против течения” вновь вскинуть знамя — классики. Потребность в старой форме, в искусстве, которое было бы эквивалентным хотя бы отчасти Рембрандту и Микеланджело — или Энгру, — разве не она же руководит теперь искусством Запада? Возникает вопрос, будет ли прежняя форма распространяться на западное искусство? Пример самого существования выставки “Бытие” с этой точки зрения — весьма показателен». [77] Сидоров АЛ. Среди коллекционеров, 1922, 2 (февраль). В книге: Турчин В. С. Образы Бытия. С. 81. («Заметки историка о современной художественной жизни» в февральском выпуске «Среди коллекционеров»). Неясно, были ли два скульптора Адрианова и Бурова дополнительными незарегистрированными членами группы или только участвовали в выставке.

Сидоров четко указывает на уникальную и нонконформистскую позицию группы, которая не поддерживает ни правых, ни левых художников, а, скорее, выражает свои убеждения, стоя «на собственных ногах», а в то время, когда искусство развивалось в одном-единственном направлении, такая позиция была одновременно мужественным и смелым выражением своих убеждений.

Семь месяцев спустя Сахаров и Бенатов покинули Россию. В следующем году Бенатов еще представил свои работы на второй выставке «Бытия». Сергей получил письмо от Сретенского, в котором тот описывал эту выставку как успешную «в идеологическом смысле» [78] Цитируем слова самого Сретенского. Письмо не сохранилось. Информация получена из письма Сергея, адресованного Е. Лурье в феврале 1923 г. .

Сретенский, а затем и его жена Нина Стеншинская (1901–1988), также присоединившаяся к группе «Бытие», продолжали до конца своих дней работать в прогрессивном, слегка стилизованном стиле русского сезаннизма.

Сергей долго искал способа уехать из России, опасаясь снова быть мобилизованным в Красную армию. Он знал, что если будет арестован в третий раз, то его, скорее всего, расстреляют. Неопределенность того времени была невыносимой, аресты стали привычным делом, многие люди бесследно исчезали. По традиции, в самом начале карьеры молодые русские художники ездили учиться в Италию и Париж, и когда Леонардо Бенатов получил стипендию для учебы за границей, Сергей решил присоединиться к своему другу. Они отправились на юг в долгое и опасное путешествие по территории, где всего несколько месяцев назад вспыхнула гражданская война; там, на побережье Черного моря, находилась семья Бенатова. В августе 1922 года в Новороссийске они сели на турецкий корабль, направляясь прямо в Италию. В то время итальянские власти были весьма враждебно настроены против коммунистов, и друзей задержали, заподозрив в шпионаже в пользу русских. Чтобы доказать, что они художники, им пришлось сделать по несколько рисунков, которые отдали на суд местному аристократу и коллекционеру произведений искусства. Тот пришел в такой восторг, что пригласил молодых людей жить в своем замке [79] Весьма вероятно, что упомянутый аристократ был Габриеле д’Аннунцио, поскольку все описания совпадают. Однако и по сей день не найдено никаких доказательств, что это был он. .