Людмила Тарнава - Абхазский дневник

20 февраля 1993 года

Сегодня вроде пахнуло весной – такой был весенний день, хотя ночью и не могла согреться под двумя одеялами. Измучилась с огнем, ветки платана сырые не горят, а сухих дров у меня уже нет. Пусть и весна и лето – жизнь не станет легче. Самое главное – нет огня и хлеба. Огонь – это и еда. Не будет огня, не сваришь себе похлебку, не пожаришь лепешек из кукурузной муки. Опять люди тащат всякие дрова. А откуда в городе Сухум их взять? Это и деревья вдоль тротуаров, и всякие деревянные строения: ларьки, киоски, двери и окна покинутых зданий, мебель не работающих и не охраняющихся учреждений. А чем же еще топить и варить еду?

Соседка сказала, что у них есть газ – приобрели за 1.000 рублей. Конечно, зять, муж, там, где есть в доме сейчас мужчина, еще терпимо. Хуже всего одиноким женщинам, старым.

Из-за света уже опять нет третий день воды в городе. Пользуюсь пока старыми запасами – на 2-3 дня. Потом опять идти к колодцу на ул. Эшба.

Дорогие мои соплеменники, энергетическая блокада принесет беду лишь самому городу – будут вырублены все деревья и краса города, поломаны деревянные строения. Ничего эта блокада для победы не даст. Ничего! Сухум нужно просто брать!.. Сколько мучить людей и самим мучиться? Может быть с потеплением произойдет какой-то сдвиг в этом противостоянии? И телевидение мы опять не слышим. Хоть что-то мельком узнавали об Абхазии. Теперь ничего. Пока был свет, мои бедные руки немного отошли глицерином, растительным маслом. А теперь опять как наждачная бумага и ранки. Между тем сегодня днем страшно стреляет «Град», слышна автоматная очередь – ведь линия фронта от нас рядом. Особенно страшно ночью – ни зги не видно, так темно без электрического света, грохочут артиллерийские орудия, иногда раздается автоматная и пулеметная очередь. Лежишь, вжавшись в постель. Так сколько это будет продолжаться? Или уж так или этак, но надо что-то решать. Что думают в Гудаутах, знать бы нам тут.

Опять вдоль улиц горы мусора и на этих кучах бедные мертвые кошечки. Или от голода околели или от наезда машин. Сколько их вдоль дороги в этом году погибло. Люди частных домов вылизывают свои дома, дворы и сады и все выбрасывают на улицу. А машины мусорные сейчас не ездят и мусор так и валяется. Господи, на что стал похож Сухум? Этот чистенький прежде, белоснежный город, каким он был в 50-60-х еще годах до нашествия этой ватаги – саранчи. Сколько грязи нанесли машины, танки. И все на улицах и тротуарах. Как в деревне – масса грязи. Людям все надоело, они просто устали. Они хотят просто жить – и все! А не бороться всю жизнь.

У меня иссякают силы без огня и света. Я очень устаю от этой возни с хворостом, печкой, дровами да еще и ходьбы всюду пешком. Очень уж далеко ходить приходится. Утром я еще иду бодрым шагом туда, а назад еле волоку ноги. И обычно с грузом – с рынка или с полной сумкой коры и хвороста для банки-печки. И еще оттого, что не вижу просвета. Видимо, кто останется сейчас жив, будет и жить дальше. А другим суждено погибнуть в этой борьбе с лишениями, невзгодами или от снарядов или пули. И от грабителей я еще не застрахована – все еще может быть.

21 февраля 1993 года

Я уже боюсь стучать на машинке. Рядом поселились на площадке агрессивные ребята местные – грузины. Их вселила сама хозяйка абхазской квартиры. Могут спросить, что я тут выстукиваю. И дневник надо из дома унести. Вчера ночью самолет сбросил мощную бомбу недалеко от нас – остановка «Подъем». Весь квартал разнесло – там частные дома, виллы и особняки грузинские, в основном. Это было в 12-ом часу ночи. Даже в нашем доме у людей вылетели стекла. У меня в комнате – тоже. Так и спала до утра с открытым окном. Простудилась. Ведь февраль! Кругом люди во дворах мели осколки стекол. Днем мне сосед натянул по моей просьбе пленку на окно. Я за зиму лишилась 3 больших стекла – где их сейчас взять?! Днем случилась неприятность. Я стучала соседу – Игорю (звонок же не работает), хотела напомнить о пленке, чтобы он не забыл, его дома не было. Никто не открыл и я ушла к себе. Зато постучал парень из квартиры абхазской (они, оказывается, там сидели человек 5 и выпивали) и сказал, что я их подслушивала у двери, что он видел это сам. Напрасно я его убеждала, что всего лишь стучала соседу насчет пленки на окно. Он грубо орал на меня, чуть не ударил, пригрозил… Я очень расстроилась. Во-первых, я настолько плохо слышу, что не слышу стуков соседей в свою дверь, о каком подслушивании может тогда идти речь? Во-вторых, моя интеллигентность мне этого делать не позволяет, в-третьих, они говорят на грузинском языке, а я его не понимаю. Абсурд, конечно. В такое страшное время, когда я сама всего боюсь и нуждаюсь в защите, разве я стану лезть на рожон, кого-то подслушивать, подставлять свою голову… Мне бы от них вообще подальше держаться, а вот они оказались рядом на площадке. Но мне же надо выходить на нее иногда. Хорошо, что там с ними оказался один мой сосед – Гия Эсебуа и он вроде все сгладил. Но все равно они мне не поверили. Я теперь их еще больше боюсь. А у них бандитские физиономии, с такими шутить нельзя. Обидно, что я ни в чем не виновата. Они подвыпили и им это показалось. Им все кажется, что мы, соседи, имеем что-то против их посещения этой квартиры. Но у нас и своих проблем хватает, не до чужой квартиры.

Да, стучать на машинке уже опасно. Надо уносить куда-то дневник и писать дальше от руки. Очень опасно жить тут стало. В любое время ни за что ни про что могут расправиться со мной. А эти ребята говорят, что они нас тут защитят от мародеров. Если бы так! Едва ли.

Как рассветает, вздыхаю с облегчением. Очень страшно по ночам.

Вот так могут меня тут спровоцировать приписав мне то, что я не совершала, чтобы расправиться со мной…

25 февраля 1993 года

После того, как вышибло мое окно во время взрыва и я пролежала всю ночь с разбитым окном, я заболела: воспалением бронхов (очаговая пневмония). Это заболевание очень опасно для меня, т.к. начинается астма. С таким диагнозом меня в 1980 г. положили в Республиканскую больницу и я там лечилась целый месяц. А тут оказалась брошенной на произвол судьбы, совершенно одна без огня, света, воды и тепла. Хорошо, что дома были лекарства и все, что надо для простуды, но ведь нужен кипяток для чая, а нет ни воды, ни огня, т.к. я не могла разжигать свою печку при открытом окне и кипятить себе воду. И дров нет. Попросила соседей, они принесли мне два раза термос с кипятком (вода – моя, т.к. ни у кого нет лишней воды). А потом больше и не зашел никто! За целых два дня. Лежала с температурой 380 и вся горела. За весь день сумела съесть лишь 1 апельсин и выпить чаю – ничего не хотелось да ничего готового и не было, кроме мисочки борща. Но его еще надо было разогреть на чем-то. На другой день спала температура и, хотя надо лежать, я все же встала, чтобы что-то подогреть и испечь кукурузные лепешки. Есть после спада температуры очень захотелось. Даже те старухи, с которым я худо-бедно общалась – Валя Тарба и Лида Лутс – покинули эгоистически меня. Такие вот «друзья»! Хорошо, что у меня было не воспаление легких да и кто знает, может и оно – боли под лопаткой. Соседка – грузинка стала сторониться. Чем упорнее бои под Гумистой, тем они здесь больше отдаляются от нас. Видно, готовят нас к худшему. Думается, что если абхазцы все же прорвутся в Сухум, что мне кажется маловероятным, то, прежде, чем отсюда бежать, грузины прикончат нас, оставшихся тут абхазцев…