Людмила Тарнава - Абхазский дневник

По городу не пройти от прибывших сюда новых гвардейцев. Кишит ими город! Это из-за очередной передачи по ТВ о новом, мол, наступлении абхазов на Сухум, на прибытие сюда к ним на подмогу других людей с Северного Кавказа, Молдовы и т.д. Все для того, чтобы был повод для нового ввода их войск из Грузии и техники. Что же делать дальше, ума не приложу. И о чем переговариваться и договариваться при таком жестком отношении к абхазцам. Их тут обобрали до нитки. Заняли их дома и квартиры. Каждый день только и слышишь о новом беззаконии по отношению к абхазам. Они уже давно тут вне закона. Живу и не знаю что со мной станет завтра. Уже полгода длится все это! Сколько еще? Хлеба не ела уже два месяца. Люди тащат тесто из завода. Но я не могу выстаивать долгие очереди: отмораживаются ноги. Потом их вообще не на чем и нечем согреть. Так и заболеть недолго. Живу кукурузной мукой. Но и мамалыгу есть – то не с чем. А лепешки на таком эл. огне не прожариваются – рассыпаются. А теперь и такого света опять не стало. Господи, как жить, когда конец такой зиме? Никогда я так не желала конца зимы, как в этом году. Но ведь и весной и летом надо что-то варить, на чем-то готовить. На чем? Самое главное, что у нас нет огня! Нет элементарного для жизни: огня, тепла, света! Вот такое новое правительство настало.

В библиотеке ненормальный сторож. Он не пускает нас на работу, оскорбляет, выгоняет. А директор его боится и потакает ему. Боюсь, что и зарплату нам в таком случае перестанут выписывать. Тогда будет и голод ко всему прочему. Полный город безработных мужчин, а сторожем взяли ненормального человека. Мало горя нам в такой жизни, так еще и это!

Рядом русские соседи топят свои железные печки, пекут лепешки. Никто не позовет погреться. Не нужны мне их лепешки, позвали бы хоть отогреться – они ведь знают, что у меня нет огня. Вот такие соседи!.. Какие невнимательные, черствые, бездушные люди у нас тут среди них. Да, мир не без добрых людей, но их, добрых, не так уж много. Ведь от того, что я у них погреюсь, их не убудет, неужели им жалко поделиться теплом, ведь печки все равно горят-то. Какое жестокое время и люди! Самой навязываться не хочу – им это, наверняка, не по душе. Распогодится, пойду искать других родственных абхазцев и знакомых. Жаль, что близко никто не живет. Вместе как-то бы легче пережить все это. Совершенно я одна, как перст! И ни один гудаутский родственник не позаботился обо мне, не прислал весточку, кроме Лены и старика – знакомого из Молдовы. Но это даже не родня. Такая вот черствость со стороны моих родичей.

Я только встала с постели. Квартира ледяная, огня никакого. Не хочется умываться ледяной водой. Не буду умываться. Рассказывала Цице и Аде о том, что пережила с августа. Они плакали. Сказала, что не буду рассказывать, если станут плакать. Мы уже закалились и очерствели. Я плакать уже не могу.

У Цицы тоже руки в мелких ранках от дров и печки. Я иногда, если удастся сварить мамалыгу немного, ем ее остывшую. Помажу немного аджикой и ем одну мамалыгу.

Да, мы, оставшиеся здесь абхазцы, сберегли свое имущество и квартиры, но какой ценой! Ценой холода, голода, всевозможных лишений, одно из которых невозможность в течение нескольких месяцев зимы просто помыться и вымыть голову, ценой постоянной угрозы быть ограбленными и тут же убитыми. Знают ли это те, кто отсюда бежал в августе? В панике. А мы, герои, остались. Ведь и нам тоже было страшно, мы ждали всего, чего угодно, от окружающих нас враждебно настроенных людей, вооруженных. Перетерпели и страх и все лишения.

19 февраля 1993 года

В морском порту, в «Черноморце» дают гуманитарную помощь. Вот выстояли старушки всю ночь, а получили по горсти сахара и риса! Вот и вся гуманитарная помощь! Зато эта «гуманитарная помощь» свободно курсирует на рынке у спекулянтов: сахара полно – 1 кг.: 500 руб., рис продают пачками… Откуда у них все это? Ведь завоза больше нет никакого. Один ответ: гуманитарная наша помощь. Сегодня с рассветом вышла к «Колосу» за тестом. Не давали. Это потому, что вышла я – вчера тесто было, а я не пошла. Люди простояли впустую. Нет света, один движок не справляется с замесом теста, и воды, наверно нет. Сказали: не ждите, парни на передовой сидят голодные. Уже военным у завода не дают хлеба, ни теста, потому что им везут прямо на передовую в фургонах хлебных. Очевидно, они уже от передовой и не отлучаются, боясь нападения на город абхазских частей. Вот так-то! Сидят там и ночуют в своих танках, голодные, без хлеба. И зачем они сюда вообще приехали из своей благословенной Грузии, сидели бы у себя дома. Задурили им головы и заставили. Политики! «Демократы!»

Я юбку перешила уже на четвертую петлю и все равно она с меня уже падает. Придется сделать сбоку складку – будет юбка с запахом. Мечтала о такой давно. Нет худа без добра – без войны я и не похудела бы. Вот только бывает голодновато, нечего есть, а цены просто стали недоступны, в том числе и на черном рынке.

В очереди за тестом я выразила сожаление стоящей рядом русской женщине, что стоим мы вот бесполезно, так и не зная, будут ли давать тесто или нет, мерзнем, что в России русские так бы покорно не стояли, а потребовали бы ответа, стуча в дверь или вызывая заведующего, на что та мне ответила: «Да, вот прожили мы здесь почти 50 лет, а теперь…» Вот и понимай что «теперь!» А они, т.е. грузины, твердят по телевидению и в прессе, что русских никто не обижает и не ущемляет. Да их вот так постоянно унижают в этих очередях за хлебом, в которых грузинов-мегрелов почти нет, а стоит одно почти русскоязычное население. У другой стороны есть и мука и прочее.

Когда я иду на рынок через вокзал и вижу в основном эти их разноликие лица – везде они – тихой сапой в течение 40 лет оккупировавших без оружия Абхазию, в особенности наш Сухум, то меня очень раздражает это. А теперь взяли Сухум военной силой, вытеснив отсюда навсегда аборигенов Абхазии – самих абхазов. И когда по телевидению они все время повторяют «апхазети», «апхазети», думаю: «Почему «апхазети»? Назовите «Чубурхинджи» или еще как-то по своему. Если уж абхазов прогнали вовсе. Идешь, и будто не по Сухуму идешь, а где-то в бывшем Миха Цхакая или Зугдиди или еще где в коренной Грузии. Давно Сухум не абхазский город.

Шла я на рынок и в библиотеку через вокзал. Народу там масса. Они! С баулами и вещами уже не так часто, а с мешками мандарин, с картонными ящиками. Везут цитрусовые на восток, в свою альма-матер – Грузию и Тбилиси. Из нашего же благодатного края, за который они намерены лечь костьми, но не отдать: это их земля, как они утверждают. Да уж, под дулами автоматов со всем согласишься! Днем довольно сильно опять грохала установка «Град», будто кашляла, захлебываясь. Потом они скажут по телевидению, что абхазцы прорвались, а они, мол, отбили противника. И многие поверят. А я не верю ни в какое наступление абхазов. Просто они грохают отсюда по нам и будут лгать, что это лезут в Сухум абхазы. Как надоела эта беспрестанная ложь и ложь! Сегодня морозно было утром, но солнечно. Может скоро кончится проклятая зима? А света все нет опять. По дороге домой набрала полную сумку веток платана приготовить себе еду. Опять сажа, копоть, паутина, зола, цыпки на руках и порезы.