Кирсан Илюмжинов - Терновый венец президента

Что же с нами происходит? То ли рок какой завис над Россией, то ли выпали мы из мирового процесса и так и застыли на обочине, то вперед пойдем, то назад двинемся и снова стоим: куда идти, что делать, кто виноват?

Мне часто вспоминаются слова болгарской прорицательницы Ванги:

– Вы стоите в конце тяжелого пути. Скоро небо очистится над твоим народом. Народ искупит свою вину. Я вижу цветы, а это – расцвет нации.

Искупление вины… В Софии был дождь. Самолет прорвался сквозь облака, и над темно-голубыми плотными развалами туч вспыхнуло яркое, режущее глаза солнце. Я летел в Россию и думал: значит, это правда. Земля окутана невидимой оболочкой человеческих душ. Ничто не может пропасть в этом мире – ни мысли, ни желания, ни душа. Все хранится в Космосе. Академик Вернадский, теолог-дарвинист Тейяр де Шарден называли этот невидимый накопитель ноосферой. Сферой разума. Другие ученые – всепроникающим мировым вакуумом. Буддисты-калмыки называют его Великой Пустотой, нирваной, где Время течет в ту и другую сторону.

Ничто не исчезает бесследно. Ничто. За все спросится и будет каждому по делам его…

Христианство, ислам, буддизм много веков вели мир к духовному очищению, а значит, к созданию нового человека. Человека, на порядок выше человека сегодняшнего, духовно совершенного.

Техническая цивилизация – это смена одежд. Наряди дикаря в костюм от Пьера Кардена, разве он станет другим?

Духовная сфера человека – это именно то, о чем забывают сегодня многие политики. Сейчас уже поздно сетовать на то, что у населения скопились десятки миллионов единиц огнестрельного оружия, гранат, мин. Это состоявшийся факт. Практика показывает, что запреты, указы, ужесточение ответственности малоэффективно. Обозленность на всех и вся достигла предела. Сейчас главное, чтобы человек, у которого есть оружие, не нажал на спуск. А это уже сфера духовного. С 1917 года, с начала разрушительной войны против церкви, были сломаны моральные запреты, и в душе образовалась пустота. Она ширилась и углублялась. Замена Бога коммунизмом не состоялась. Потеряли одно и не приобрели другое. Может быть, поэтому мы и выпали из мирового процесса. Создавалась новая, непонятная, страшная генерация человека – советского человека, отмеченного перевернутым сознанием, принявшего ложь как условие жизни, создавшего язык подтекста, недоступный для понимания в свободном обществе. Человека, живущего в рабской, экономической и духовной нищете.

Ничего не пропадает в этом мире. И копилось, копилось в Великой Пустоте все, что наворотили мы в своем безумии, и черная аура затянула, закрыла солнце.

Я много часов беседовал в Индии с Его Святейшеством Далай-ламой Четырнадцатым, искал ответа в Ватикане у Папы Римского, долго разговаривал в Сергиевом Посаде с Патриархом всея Руси Алексием Вторым и все больше и больше утверждался в своем мнении: духовное очищение народа – только этот путь выведет нас в двадцать первый век, в третье тысячелетие с наименьшими потерями, оздоровит нацию. Крестный путь покаяния и духовного очищения тернист и долог, но другого пути нет. Мы скатились к Средневековью, ко времени распада Руси на отдельные самостоятельные княжества, и стали добычей любого, имеющего грозный меч – ядерный, экономический, бандитский.

Процесс распада Великого государства был неудержим. Отделения, суверенитеты, границы, таможни, национальные валюты. Все понимали, что, если не остановить этот процесс, произойдет катастрофа. Но процесс вышел из-под контроля. Цепная реакция вступила в завершающую стадию, и каждый боялся подойти к бикфордову шнуру, чтобы его загасить.

Я не считаю себя политиком. Я ожидал, что в этот критический момент веское слово скажут настоящие политические деятели, каковыми считали себя многие, выступающие на сессиях в Кремле, расхаживающие по кровавым коридорам правительственных зданий.

В свое время они говорили мне: «Сиди тихо, не лезь в Большую политику, паси своих баранов, мы без тебя тут разберемся». Я ждал от этих политиков кардинальных, решительных шагов. Время уходило. Они молчали. Уже Урал объявил себя республикой, Дальний Восток заговорил о суверенитете, об отделении – они молчали, эти вершители Большой политики.

С XVII века калмыки шли плечом к плечу с Россией. Слишком много жизней положили они во имя создания Великого государства Российского, чтобы безразлично взирать на гибель державы. Кто-то должен был сделать первый шаг, чтобы остановить гибельный процесс распада. Переступить через национальный эгоизм, через сознание национальной исключительности и самолюбования. Кто-то должен был встать на путь самопожертвования, отказавшись от права на самоопределение. Великого права.

Я понимал: этот шаг взорвет стабильную политическую ситуацию в Калмыкии, всколыхнет затаившуюся оппозицию, отбросит от меня в другой лагерь многих, не понимающих, что мы стоим на краю пропасти. Я ясно понимал: после этого шага мой авторитет в народе катастрофически снизится. Но другого пути не было.

11 марта 1994 года я сделал заявление об отказе калмыцкой нации от права на самоопределение и о замене Конституции Калмыкии Великим Степным уложением, напряженная работа над которым велась много месяцев.

Я не ошибся. Взрыв негодования прокатился по республике. Срочно, уже на следующий день, был создан Общественный Комитет защиты Конституции. Снова поползли слухи, домыслы. Разношерстная оппозиция объединилась. Это был их звездный час. Обвинения в измене народу, продаже Калмыкии кремлевским властям, требования об отставке в тот же день посыпались на меня.

Утром следующего дня у здания правительства выстроились пикетчики. Многие слышали мое заявление в пересказе других, в интерпретации, с чужих слов. Общественные защитники Конституции накаляли обстановку. Я дал двухчасовое прямое интервью по телевидению, объяснил свою позицию, обрисовал общую политическую ситуацию в стране, рассказал, какое будущее ждет Калмыкию, если страна окончательно развалится.

После этого я собрал у себя в кабинете лидеров оппозиции. Разговор шел долгий, трудный, очень напряженный. Я считал: пусть мы стоим на разных платформах, придерживаемся разных точек зрения относительно пути развития республики. Но если мои оппоненты – истинные патриоты, если им действительно дорого будущее Калмыкии, они должны осознать неизбежность того мучительного, но вынужденного шага, на который пошел президент, чтобы остановить процесс развала государства. Если у нас одна цель – счастье народов Калмыкии, мы поймем друг друга.

А экономическая ситуация в республике была далеко не самая лучшая. Каспийское море наступало на степь. Республике требовалось двенадцать миллиардов рублей для принятия срочных мер. Бедствие, обрушившееся на Калмыкию, разметало и без того непрочный бюджет республики. Были залиты пастбища, размыты дороги, подтоплены селения. Кроме того, развал государства, нарушил торгово-экономические связи. На складах лежала шерсть – серое золото Калмыкии, но у партнеров не было средств выкупить ее. Взаимные неплатежи стали бедствием. А республике нужны были срочно деньги на дальнейшую разработку месторождений нефти, газа. Увеличивалась безработица, снижался коэффициент рождаемости, выросла смертность. Я с цифрами в руках доказывал оппонентам, что иного пути у нас нет. Только объединив Россию, мы восстановим экономические связи, а значит, прекратим обнищание народа. Россия дала нам много, и вот наступило время платить долги. Мы должны сделать этот шаг.