Кирсан Илюмжинов - Терновый венец президента

Взрывная ситуация на Северном Кавказе. Хрупкий мир в любую минуту может разлететься в клочья, и Калмыкия, которая пока еще держится на плаву, сгорит в огне. За этот год построили несколько школ, больниц, проложили сорок три километра газопровода, сто километров газовых сетей, сто двадцать километров электропередач, проложили новые дороги и тепловые сети. Но для дальнейшего подъема нам жизненно необходимо существование крепкого государства. Усилия Москвы сверху наталкиваются на сопротивление регионов. Остался единственный путь – объединение снизу, исходящее из самих регионов. Это наш шанс. Мы не отказываемся от республики, мы сохраняем территорию, герб, флаг, мы заключим договор с Россией, по которому получим гарантии, права, полномочия. И главное, зачем нужна свобода самоопределения Калмыкии? Разве Калмыкия собирается выходить из состава России?

Несколько часов я доказывал оппозиции правильность моего шага. Тщетно. Не поняли. Не захотели понять. Комитет защиты Конституции разослал гонцов по районам, по населенным пунктам, предприятиям, учреждениям, выпустил листовки, собрал бывших депутатов, бывших представителей власти, послал ходоков в Москву к Ельцину. В общем, развил бурную деятельность. Мне непонятна была логика ура-патриотов. С одной стороны, они обвиняли меня в том, что я сдал на откуп Москве Калмыкию. С другой – ехали в ту же Москву с жалобой на президента Калмыкии.

Впрочем, мое выступление по телевидению всколыхнуло не только Калмыкию. В кабинете постоянно звонил телефон, шли телеграммы, факсы.

– Что ты делаешь, Кирсан? Ты же нас подставляешь! – возмущались представители других республик. – Ты развяжешь в Калмыкии гражданскую войну. Народ такие ходы не понимает.

– Что там у вас происходит? – спрашивали из правительства России. – Что за Степное уложение? Зачем отказываетесь от Конституции? Надо было бы прежде посоветоваться с нами.

Звонили из Ближнего зарубежья, из Болгарии, Югославии, Франции и Германии, позвонил из США Р. Никсон, звонили лидеры партий и блоков: что произошло в Калмыкии?

Особенно всполошились политики, считая, что это какая-то хитрая политическая интрига. Пытались разгадать: что за этим кроется? Чего хочет Илюмжинов? Чего добивается?

Я не верил, что в Калмыкии начнется гражданская война, которой пугали меня руководители соседних регионов. Калмыки – буддисты, а мироощущение буддиста не приемлет крови и смерти, оно направлено на ненасилие, умиротворение. Именно поэтому в Калмыкии сохранялась политическая стабильность, несмотря на все экономические и другие потрясения. Я верил в мудрость народов Калмыкии. Я ни на минуту не сомневался, что люди поймут меня.

Великое Степное уложение впервые было принято в 1640 году на съезде джунгарских и халхасских ханов. Это было время раздора и смуты. Племена были раздроблены, ослаблены междоусобицей и битвами с внешними врагами. Двадцать восемь ханов и три буддистских деятеля съехались, чтобы принять Великий степной закон, который искоренил бы войну между ханами, конфликты, несколько столетий раздиравшие страну. Они съехались, чтобы установить прочный мир и порядок на территории монгольских ханств.

Мудрость нации опирается на опыт прошлого. Калмыки говорят: «На руке пять пальцев, они все разные, но какой ни порежь – одинаково больно, ибо каждый – часть ладони и все пальцы дополняют друг друга».

Над всеми законами Великого Степного уложения эпиграфом, в котором заключена суть каждой статьи, стоят слова: «Да будет благополучие!» – великие слова предков.

Благополучие человека, благополучие семьи, республики, России. Человек должен быть богатым. Имея деньги, он в короткий срок пройдет экономический ликбез: куда вложить средства. Отдать в рост под проценты, создать свое предприятие, доверить государству. Эти деньги будут работать на республику и создадут основу ее благополучия. Поэтому в моей программе записано: «Интересы граждан выше интересов государства. Частная собственность священна и неприкосновенна». Это – долгий путь. Это – напряженный труд без выходных и отпусков. Но когда ты работаешь на себя, не на государство, этот труд не будет казаться изнурительным.

С ростом материального благополучия в сознании людей должна укрепиться мораль – высшая, надполитическая, всеобщая. Именно поэтому я присоединил церковь к государству, строю церкви, мечети, хурулы, костелы. Из своих личных средств я более трехсот миллионов рублей отдал на укрепление религии, создав фундамент для духовной опоры народов Калмыкии. Однако возрождение происходит не сразу, не вдруг. На это нужно время, деньги, терпение, тяжелый, многомесячный труд.

Я говорил многим из оппозиционеров: я отказался от зарплаты, не получаю ни командировочных, ни суточных. Лично на свои нужды я не беру из бюджета республики ни копейки. Из своих средств я вложил сотни миллионов в экономику Калмыкии. Я работаю по восемнадцать часов в сутки без выходных и отпусков. Моя программа осуществима, я ее опробовал на своих предприятиях, где работало шестьсот тысяч человек. Когда я уходил из бизнеса, многие плакали, потому что для них я уже тогда создал коммунизм.

Мне лично ничего не надо, я свои проблемы давно решил, я хочу блага Калмыкии.

Может быть, в моей программе есть неточности, ошибки – кто не ошибается? У вас есть своя программа? Давайте. Если вы докажете, что можете сделать больше на благо Калмыкии, я уйду. Я не держусь за кресло. У меня в Москве было больше власти и денег.

Нет программы. Не предлагают. Только хнычут: то не так, это не так. Вот уж год прошел, а коммунизма нет. Так его и не будет, если сидеть сложа руки и ждать, пока Кирсан Илюмжинов построит его для вас. Под лежачий камень вода не течет.

Я хочу создать мощный единый экономический организм, имя которому – Калмыкия. Только так мы можем выстоять в условиях всеобщего развала, разрухи, дестабилизации. И каждый гражданин республики должен работать на единую цель – благополучие всех и каждого.

– Вы обещали помогать людям. Дайте народу денег.

– Помогать – это не значит раздавать деньги. Я их уже достаточно раздал, пока не понял: что легко дается – не ценится. Помогать – это значит научить работать.

– А вот вы народ лишили Конституции. Как же мы теперь без нее? Теперь нас похоронят, съедят, растворят. Мы теперь – губерния России.

Мне рассказывали, что, когда умер Сталин, страна билась в истерике: как же мы теперь без Сталина? Все, конец.

Не хочу проводить параллели, но похоже. И ведь лидеры оппозиции понимают: Конституция – это фикция. Конституция не спасла Калмыкию от тринадцатилетней ссылки, где народ потерял почти половину, а может быть, и больше населения. Конституция не спасла от обнищания, от развала. Конституция устарела. Новое время выдвигает новые условия жизни, новые законы.