Карлос Гон - Гражданин мира

«В последнем триместре я стал лучшим в своем классе. Дальше все стало ясно: высшая математика, специальные математические дисциплины, Политехническая школа, Горное училище…»

По окончании Политехнической школы, дающей «общее» образование, идеальным считается продолжение образования в «прикладных» училищах, причем лучшим выпускникам предоставляется возможность выбрать наиболее престижные, каковыми являются Горное училище и Училище дорожного строительства.

«Я никогда не собирался поступать в Высшую Нормальную школу, потому что она готовит к преподавательской карьере. Меня, пожалуй, привлекло бы преподавание истории и географии, но не математики. И вообще, я пошел в Политехническую школу, потому что для «кротов» она является своего рода «Меккой». Политехническая школа давала возможность выбирать любую профессиональную карьеру. По ее окончании можно было идти на преподавательскую работу или в промышленность. Я сказал себе: это хороший случай проверить свои силы, и вместе с тем я свободен в выборе будущей карьеры. В «Политехничке» можно учиться и при этом спокойно размышлять о том, чем заниматься дальше, тогда как в специализированных школах вас готовят, на мой взгляд преждевременно, к конкретной профессии…»

В те времена (сейчас это уже не совсем так) французская государственная машина направляла всю свою мощь на интеграцию людей в систему государственного управления. Независимо от происхождения или национальной принадлежности (следует иметь в виду, что в высшие школы привлекают лучших иностранных студентов, в особенности выходцев из бывших французских колоний), перед теми, кто преодолел все препятствия и прошел через конкурсный отбор в «святая святых», открываются двери для профессиональной карьеры и продвижения по ступенькам социальной иерархии.

«Среди моих школьных товарищей были дети учителей физкультуры и учителей начальной школы, правда, совсем мало было детей рабочих, как и детей крупных шишек из промышленности. Но при этом все мы чувствовали себя «в одной упряжке». Таких, кто бы задирал нос, было очень мало. Во Франции не принято кичиться своим происхождением. Здесь все, особенно в университетских кругах, стремятся впрячься в одну упряжку и не выделяться среди других…»

Карлос Гон и в этом мире ясно осознавал свое отличие от других.

«В Ливане я был не таким, как все, потому что я родился в Бразилии и мог говорить по-португальски. Я не был коренным ливанцем, который родился, учился в Ливане и собирался в нем работать. Перебравшись во Францию, я и там стал выделяться. Уроженец Бразилии, приехавший из Ливана, я сильно отличался от среднего «крота», который живет в пятом округе Парижа и учится в лицее Святого Людовика. Мне никогда не доводилось жить в таком месте, где я был бы органичной частью какой-либо группы. Я всегда отличался от всех остальных…»

В зрелом возрасте такая непохожесть на других имеет большую ценность и часто дает заметные преимущества.

«Зато в детстве этого не любят и хотят быть как все. У детей непохожесть на других вызывает серьезные затруднения. Но умение преодолевать эти трудности в детском возрасте готовит вас к будущей жизни. Взрослым отличия от других уже не создают проблем. Потому что вы уже можете постоять за себя…»

Французская Республика вполне гостеприимна по отношению к тем, кто этого заслуживает.

«Во Франции ярко выражены тяга ко всему непохожему, любопытство, интерес. Про французскую культуру можно сказать, что она является в своем роде «многозвенной». Эта культура очень структурирована и в то же время восприимчива. Она не закрыта. Французы с большим любопытством относятся к остальному миру, но в то же время они испытывают определенную гордость от того, что они французы, что ведут характерный именно для Франции образ жизни. Никто не требует от вас стать таким же, как все, но предпочтительно, чтобы вы смогли интегрироваться в жизнь страны. Это одновременно и трудно и легко. Вы можете оставаться самим собой и при этом жить общей для всех жизнью. В Политехнической школе я никогда не ощущал себя чужаком. По я знал, что я не такой, как все, и остальные тоже это знали…»

После событий мая 1968 года для парижских студентов настали исключительные времена. Воздух Латинского квартала был напоен свободой и беззаботностью, его практически не касались политические бури, к которым основная масса студентов проявляла полное безразличие. Па учебу затрачивали многие годы, потому что безработица среди выпускников вузов, характерная для 80-х годов, еще не наступила. Несмотря на разразившийся в 1973 году первый нефтяной кризис, Франция продолжала идти по пути «славного тридцатилетия» — так называли несколько десятилетий непрерывного экономического роста, которые превратили Францию в четвертую промышленную державу мира.

За стенами аудиторий жизнь парижских студентов была сосредоточена в основном в трех точках Латинского квартала: в библиотеках, главным образом библиотеке лицея Святой Женевьевы, напротив Пантеона, в университетском ресторане, его называли «ресторан У», и в кинотеатрах. Париж — это рай для киноманов, и во всех кинотеатрах, от студии Урсулин, рядом с Высшей Нормальной школой на улице Ульм, до кинотеатра на улице Кристин в Сен-Жермен-де-Пре, можно было смотреть и пересматривать произведения кинематографического искусства со всего мира. Там боготворили Куросаву, Одзу, Бергмана, Феллини, а также Фреда Астера, Марлен Дитрих, Хэмфри Богарта.

«Я был заядлым киноманом. Для таких, как я, Париж был ни с чем не сравнимым городом. Мои кинематографические вкусы отличались широтой. В моде был Бергман, но я любил смотреть также вестерны и детективы. Фильмы Бергмана потрясали, они погружали в странный мир. Проходили кинофестивали, на которых можно было увидеть самые невероятные фильмы. Чем более странным был фильм, тем больший интерес он вызывал у обитателей Латинского квартала. На походы в кино и многочисленные библиотеки Латинского квартала приходилась значительная часть времени. И, конечно, нельзя не вспомнить ресторан У, настоящий монумент студенческой жизни. Насколько я помню, обед стоил 2,5 франка. Надо было съесть как можно больше, чтобы продержаться в течение долгого учебного дня. Среди таких ресторанов были просто роскошные, хотя все, конечно, относительно, а в иных приходилось заставлять себя что-нибудь съесть. С деньгами у нас было туго. Во время учебы в «Политехничке» и в Горном училище мы жили на доходы от частных уроков математики. Но на еду мы не тратили много денег. Еда была нужна только для восполнения больших затрат энергии…»

Политехническую школу вскоре «сослали» в кампус американского типа, расположенный на южной окраине Парижа. Но пока она размещалась в историческом здании церкви Сент-Женевьев неподалеку от Пантеона.