Карлос Гон - Гражданин мира

«Этот период моей жизни отличался большой стабильностью. Я учился в одном и том же коллеже. Коллеж был иезуитский, и это было очень важно для моего воспитания. В модели воспитания, практикуемой иезуитами, очень большое значение придается дисциплине, но не меньшая роль отводится соревнованию, духу соперничества, использованию системы присвоения ученикам определенного места в классе в зависимости от успеваемости, что побуждает их стремиться к наилучшим результатам. В то же время иезуиты всемерно поощряют большую интеллектуальную свободу…»

Руководил коллежем Нотр-Дам швед, отец Иоанн Далмэ. Но большинство преподавателей были из Франции. Было также несколько ливанцев и египтян.

«В сущности, орден иезуитов — это первая в мире многонациональная компания…»

Среди этих людей, отличающихся глубокой верой и высокой культурой, было много выдающихся личностей.

«Во втором классе французскую литературу у нас преподавал отец де Лагроволь. Это был весьма пожилой человек, довольно строгий, маленький, хмурый, не очень симпатичный, но он так страстно любил французскую литературу, что мы, крайне непоседливые ученики, относились к нему с большим уважением. Он буквально пел стихи, чтобы мы могли услышать их музыку. Особой его страстью был Лафонтен. Он «пропевал» стихотворение, а затем спрашивал, звучание какого музыкального инструмента оно нам напоминает. Мелодия одного стихотворения, например, казалась ему похожей на кларнет. Это был необычный, потрясающий человек. То, о чем он рассказывал, захватывало его самого. Он был несколько заносчив, но в нем кипела такая страсть, что мы невольно готовы были брать с него пример…»

Когда в юном возрасте человеку достаются такие учителя, то их уроки не забываются никогда. Чего стоит хотя бы его произнесенная вслух похвала простоте и доходчивости при изложении своих мыслей.

«Он говорил нам: если вы усложняете, значит, вы ничего не поняли, ведь в основе всего лежит простота. Он был исключительно мудр, такими часто бывают священники, оторванные от семей и друзей и живущие одной идеей: научить ливанцев или кого угодно, проживающего на другом краю земли, французскому языку. В них есть что-то очень притягательное: преданность, искренность, простота, культура. Я многому у них научился. Когда я покинул иезуитов, у меня было развитое чувство дисциплины, организованности, соревнования, вкус к хорошо выполненной работе…»

По признанию самого Гона, он был хорошим, но недисциплинированным учеником. Зетту это приводило в отчаяние.

«Моя мать — это воплощение долга, взвешенности, прагматизма, дисциплины. По ее мнению, любая власть всегда права. Когда я учился у иезуитов, мать очень радовалась моим отличным отметкам, но в то же время она терзалась. Она не понимала, почему я бунтую. Все могло бы закончиться трагедией, не будь я хорошим учеником…»

Иезуиты ориентированы на элитарность, и они беспощадны к неуправляемым посредственностям. Ио они проявляют гораздо больше терпимости к людям блестящих способностей, даже если те бунтари.

«В иезуитской системе меня терпели. Я с большим интересом занимался иностранными языками. Настоящую же страсть я испытывал к истории и географии. Меня невозможно было оторвать от этих предметов, хотя мне неплохо давались также математика и физика…»

Преподавание истории в коллеже, разумеется, велось с учетом того, что находился он в Ливане. Историю Ливана изучали так же глубоко, как и историю Франции, Французской революции, Османской империи, а историю христианства — так же серьезно, как и историю ислама.

«Мы играли в игру, которую я очень любил. Она называлась «Риск». В этой игре используется большая карта мира, на которой учатся распознавать различные страны…»

Что касается иностранных языков, то это отдельная тема. История семьи Карлоса сложилась таким образом, что уже с самого детства он получил драгоценную возможность учиться жить в мире без границ благодаря постоянному пребыванию в разноязычной среде.

«Первый язык, который я освоил, был португальский. Когда мы переехали в Ливан, я говорил по-португальски, немного по-французски и совсем немного по-арабски. В коллеже Нотр-Дам основными языками были французский и арабский. На плохом португальском мы иногда общались в семье, но учиться на этом языке мне не пришлось. Что касается английского языка, то тут дело не пошло дальше «my tailor is rich». Но изучение иностранных языков стало настоящей моей страстью. Именно с помощью языков я знакомлюсь с историей народов и культур…»

Языки — верные спутники его кочевой жизни.

«Основной для меня язык часто менялся. В детстве у меня основным языком был португальский. Потом, когда я переехал в Ливан, первостепенными языками стали арабский и французский. Во Франции, естественно, французский. Когда я вернулся в Бразилию, вновь стал говорить по-португальски. В США главным моим языком является английский. Вообще, английский язык, несомненно, для меня основное средство общения, притом что лучше всего я владею французским…»

В настоящее время повседневными рабочими языками для Карлоса Гона являются французский и английский — средства общения в деловом мире в целом и в Альянсе «Рено-Ниссан» в частности. В бытовом общении его французский язык носит заметный отпечаток долгого проживания в студенческом Латинском квартале со всеми присущими этой среде словечками. Он говорит также по-арабски. Когда-то он говорил по-португальски не хуже, чем по-французски, но сейчас этот навык уже несколько утрачен.

«Понятно, что португальский уже не является моим основным языком, так как я покинул Бразилию двенадцать лет тому назад и не имею языковой практики. Но в Бразилии я легко объясняюсь по-португальски, хотя и с акцентом…»

Кроме того, есть еще японский язык, который он пытается учить с самого первого своего приезда в «Ниссан», но который, по его собственному признанию, доводит его до отчаяния. На его ночном столике всегда лежит несколько книг на разных языках.

«У меня всегда под рукой одна книга на французском языке, по одной на английском, португальском н арабском…»

К 17 годам Карлос Гон завершил среднее образование. Он получил одновременно степень бакалавра по французской версии, являющуюся пропуском для поступления в университет, и ее ливанский эквивалент.

«Когда встал вопрос о высшем образовании, я, естественно, выбрал Францию. Можно было, конечно, отправиться в США, но я не был знаком с американской системой, и к тому же учеба в американских университетах стоит очень дорого. Выбирать следовало между Ливаном и Францией…»

Если не считать его страстной любви к истории и географии, следуя которой можно было выбрать карьеру преподавателя, бакалавр Гон не имел четко выраженного призвания.