Карлос Гон - Гражданин мира

Выход «Даймлер-Крайслера» из переговоров радикально упростил выбор, который предстояло сделать руководству «Ниссана»: или «Рено», или небытие. Но Луи Швейцер проявил мудрость и не стал злоупотреблять своим преимуществом. В частности, он не стал требовать пересмотра исходных предложений, сделанных французской группой, которые звучали следующим образом: выкуп 36,8 % капитала «Ниссана» за 5 миллиардов долларов при сохранении в рамках альянса самостоятельности обоих предприятий и принадлежащих им торговых марок.

«Сразу после того как «Даймлер-Крайслер» объявил о своем решении, Луи Швейцер вызвал меня к себе и в ходе состоявшегося разговора поставил вопрос ребром. Он сказал: «Вы, конечно, понимаете, что я вижу только одного человека, которого можно было бы направить на эту работу в Японию, и этот человек — вы». Был ли я удивлен, услышав эти слова? Конечно, нет. Принимая во внимание мой опыт работы, это выглядело вполне логично. Я еще раньше подумал, что если мы ввяжемся в этот проект, то кому-то придется ехать в Японию. И у меня была мысль, что, объективно говоря, окажись я на месте Луи Швейцера, я, конечно, выбрал бы для этой работы Гона. Я не направил бы на такую работу человека, который никогда не жил за границей, никогда не управлял реструктуризацией предприятий, не проявил способность адаптироваться к различным культурам. У меня был идеальный послужной список для такого рода работы. Но, честно говоря, мне не очень верилось в то, что именно так все и произойдет. В тот день, когда нам на голову свалилось известие от «Даймлер-Крайслера», я подумал: «Придется мне ехать в Токио». В конце концов фактически я сам напросился на принятие такого решения. Ведь с самого начала я ратовал за выбор «Ниссана» в качестве нашего партнера, приводил всяческие аргументы в пользу этого выбора и отдавал себе отчет в том, что я, возможно, лучше, чем кто бы то ни было, подготовлен к тому, чтобы принять этот вызов. Значит, я должен был проявить последовательность. Ведь если я доказывал всем, что «Ниссан» — это лучший выбор, то не могу же я отрицать необходимость направления на эту работу наилучшим образом подготовленного к ней человека…»

Позднее Луи Швейцер признался, что если бы Карлос Гон отказался ехать в Японию, то данный проект не состоялся бы.

«Швейцер высказался предельно ясно. Он сказал: «У меня для этой работы есть только один кандидат. Это значит, что если вы не поедете в Японию, то я не буду подписывать соглашение». Я ответил, что понимаю его, но в данном случае я не могу принимать личное решение, не заручившись согласием моей семьи. У меня были жена и четверо детей, и мы лишь два года назад переехали во Францию из США. Теперь нам не так-то просто было взять и уехать в совершенно незнакомую страну. Как профессионал, я готов был сразу дать свое согласие. Я понимал, что, кроме меня, никто в «Рено» не имеет достаточной подготовки для выполнения поставленной задачи. Говоря так, я вовсе не боюсь показаться нескромным. В глубине души я даже считал, что именно для этого я и пришел в «Рено». К этому моменту я готовился в течение всей своей трудовой жизни. В общем, лично для меня все было ясно. Оставалось только убедить мою жену. И это мне удалось. Она поняла, что речь идет о деле совершенно исключительного масштаба. И, как это часто случается с женщинами, в ней заговорила интуиция. Она сказала: «Это будет очень трудно, но в профессиональном плане тебе выпала такая карта, что отказаться просто невозможно». И все же этот шаг дался мне нелегко. Ведь мы только что купили дом и отремонтировали его. И трех месяцев не прошло, как мы поселились в этом доме, и вот я объявляю жене, что мы уезжаем в Японию. Да, все это мне далось очень непросто…»

Наступил момент, когда Луи Швейцеру предстояло принять самое тяжелое по возможным последствиям решение за всю его карьеру.

«Все главные решения, касающиеся сделки с «Ниссаном», Луи Швейцер принимал лично. По правде говоря, даже если бы в составе руководства «Рено» и были несогласные с такими решениями, это не имело бы большого значения. Принимались ли эти решения единогласно или нет — это второй вопрос. Никаких голосований по этому вопросу не проводилось. Были согласные и несогласные, были аргументы за и против. Просто однажды наступил момент, когда Швейцер сказал: «Это будет ‘Ниссан’». А мы все знаем, как он действует в подобных обстоятельствах. Решение о создании Альянса — это его решение. Все возможные риски он принял лично на себя. Он выслушал всех, в том числе и меня. Он рассчитывал на меня. Но окончательный выбор был за ним…»

Оставалось заручиться согласием со стороны главного акционера «Рено», французского государства, владевшего в то время 44 % капитала компании. Позиция по этому вопросу государственного казначейства, которое распоряжается принадлежащими государству долями в капитале предприятий, была положительной. Руководивший в тот период государственным казначейством Жан Лемьер признался впоследствии Филиппу Риэ: «Нами двигало чувство национального достоинства. Кроме того, довольно забавно выглядела покупка «маленьким французом» второй по величине автомобильной компании Японии». Но окончательное решение должен был принять премьер-министр Лионель Жоспен. Существенно помогло то, что у Луи Швейцера был прямой доступ в кабинет главы правительства. Государственный акционер дал согласие, а сам предпочел остаться в тени. Правительство, к счастью, извлекло уроки из своей прежней неловкой активности, в результате которой окончилось неудачей сближение с» Вольво».

Затем все пошло очень быстро. 22 декабря 1998 года «Рено» и «Ниссан» подписали протокол о намерениях, после чего начался трехмесячный ознакомительный период, в течение которого стороны представили свою финансовую документацию, приступили к обсуждению финансовых и организационных вопросов. Но даже на этом этапе Ханава продолжал поддерживать контакты с «Фордом» и в особенности с «Даймлер-Крайслером». Только к середине марта были окончательно согласованы позиции сторон.

Сообщение для мировой прессы о создании Альянса Луи Швейцер и Йошикадзу Ханава сделали 27 марта в штаб-квартире Кейданрен в Токио. Реакция на это сообщение варьировала от изумления до откровенной враждебности, между которыми расположились различной степени скептицизм и ирония. Японские журналисты и их американские коллеги, работающие в крупных изданиях, пытались понять, что же означает само название «Рено». Одна нью-йоркская газета вспомнила, что это «французская автомобильная компания, которая постоянно теряет свои деньги». На самом деле за последнее десятилетие французская группа теряла деньги только один раз — в 1996 году. По иронии судьбы, у «Ниссана» только этот год был завершен с прибылью. «Рено» — небогатая компания, она гораздо меньше, чем «Даймлер-Крайслер», зато у нее нет долгов. Но даже самые искренние доброжелатели расценили намеченную операцию как прыжок в неизвестность.