Карлос Гон - Гражданин мира

Вне всякого сомнения, План возрождения «Ниссана» для японской экономики был равнозначен революции. Но революционными были отнюдь не социальные аспекты плана, которые как раз отличались умеренностью. Суть в том, что План буквально взрывал устоявшиеся за десятилетия нормы, которые, как многим казалось, предопределили успех японской модели экономического роста. План сокрушил множество табу, развенчал множество мифов, самый значимый из которых состоял в том, что не должно быть ни победителей, ни побежденных. Такие характерные черты японской модели, как карьерный рост в зависимости от выслуги лет, безграничная государственная поддержка неконкурентоспособных отраслей и предприятий, видимость равенства в вопросах социальных отношений, базировались на одной идее: достигнутые Японией успехи являются по своей сути коллективными и никто не может быть оставлен на обочине национального прогресса. Но Карлос Гон выделил как внутри самого «Ниссана», так и среди поставщиков и партнеров именно победителей и побежденных. И сделано это было ради выживания предприятия.

«Мы решительно пошли на разрыв с базовой японской идеей, которая заключается в том, что не должно быть выигравших и проигравших, что предприятие обязано обеспечивать социальную защиту и нести социальную ответственность. Мы пошли на этот разрыв, потому что оказались в тупике. «Ниссан» тонул, а с ним могли пойти ко дну и его поставщики. Ущерб мог бы быть гораздо большим, если бы нашего плана не было или если бы он провалился. Группа «Ниссан» была на краю гибели, и под угрозой оказалось в десять раз больше рабочих мест как в самом «Ниссане», так и на предприятиях-партнерах. Мы сделали тот выбор, который должны были сделать. Я взял на себя ответственность. В сущности, никакого выбора между сложившимся положением и нашим планом попросту не было. Кто утверждает обратное, тот говорит неправду, обманывает людей. В сложившейся ситуации «Ниссан» не мог выжить. Он был в тупике. Он дошел до ручки. Не следует забывать, что это предприятие, имевшее огромные размеры, громкое имя, славную историю, было признано нежизнеспособным двумя крупнейшими автомобилестроительными компаниями — «Даймлер-Крайслером» и «Фордом». Джек Нассер, патрон «Форда», говорил по этому поводу: «Мы не хотим зря тратить деньги, заработанные тяжким трудом, на оплату долгов, в которые залезли по легкомыслию». Речь идет о выводах, сделанных очень серьезными конкурентами, которые к тому же были в этот период весьма охочи до поглощений. Ведь именно в это время «Форд» занимался приобретением «Вольво», а «Даймлер» только что прибрал к рукам «Крайслер» и нацеливался на «Мицубиси». Но они не стали связываться с умиравшей компанией, они не решились взять на себя риск проведения подобной операции…»

Карлос Гон не раз заявлял публично, что в марте 1999 года «Ниссан» был при смерти. В самом лучшем случае предприятие, которое к тому времени уже успело привлечь государственные кредиты в размере 100 миллиардов иен, предоставленные Банком развития Японии, было бы вынуждено призвать на помощь правительство, как когда-то «Крайслер» в США. Но процесс принятия политических решений в Японии демонстрирует полнейшее бессилие, когда требуется противостоять подобным кризисам. Что в полной мере и подтвердилось несколько месяцев спустя, когда обанкротилась большая розничная сеть «Coro». За этим последовала целая серия банкротств в розничной торговле, страховании и других отраслях.

«Я не собираюсь тратить время на рассуждения по поводу того, что могло бы случиться, если бы Швейцер и Ханава не подписали в марте 1999 года соглашение о создании Альянса. Но все же представьте себе возможные действия «Ниссана». Что бы было, если бы «Ниссан» в марте 1999 года обратился за помощью к правительству? Об этом красноречиво говорит судьба многих крупных предприятий, оказавшихся в аналогичном положении. 31 марта 1999 года была бы констатирована смерть. О каком успехе или неудаче Плана возрождения «Ниссана» можно было бы говорить? В истории «Ниссана» была бы поставлена точка. В действительности же жизнь показала, что «Рено» — это хороший партнер, а наш план — это хороший план. С их помощью были получены прекрасные результаты, в том числе в социальной сфере. В настоящее время «Ниссан» создает новые рабочие места и нанимает работников, увеличивает инвестиции, поднимает зарплаты. «Ниссан» доказал, что время было потрачено не на разрушение, а на созидание. Но для того чтобы созидать, надо учитывать реальное положение дел…»

«Сразу после моего появления в «Ниссане» мне пришлось столкнуться с ситуацией глобального недоверия. Не было доверия к торговой марке, к предприятию и, по правде говоря, к самому Альянсу. Кто-то, кажется Фердинанд Пиш, бывший патрон «Фольксвагена», сказал по этому поводу, что из двух мулов невозможно сотворить скаковую лошадь…»

Японская общественность воспринимала Карлоса Гона в соответствии с тем образом, который был создан мировой и японской прессой. Это был образ «убийцы затрат». Карлос Гон — жупел, палач, рубящий головы, человек, который закрыл завод в Вилворде. На Японию вновь надвинулся призрак адмирала Перри — зловещей фигуры в истории и мифологии страны, «черные корабли» которого в середине XIX века подошли к японским берегам и заставили Японию открыть свои границы, ускорив тем самым падение сегуната.

В передовой статье крупной ежедневной газеты «Асахи Симбун» утверждалось, что сближение с «Рено» «с неизбежностью наводит на мысль, что в альянс вступили два очень слабых предприятия». Репутация «Рено», продававшего в Японии всего лишь 3000 автомобилей в год, была крайне низкой. Успехи «Рено» в соревнованиях «Формулы-1» давно забылись, воспоминания о них сохранила лишь горстка знатоков.

Тем не менее японская публика и пресса на удивление терпимо восприняли известие о том, что краса и гордость национальной промышленности, предприятие, являвшееся символом «Japan Inc.», перешло под контроль скромной европейской автомобильной компании. И это тем более удивительно, если вспомнить, как в 1996 году буквально сорвались с цепи французские шовинисты, когда гигант южнокорейской электроники «Дэу» предложил выкупить группу Thomson, находившуюся на грани банкротства. Правда, впоследствии «Дэу» под влиянием азиатского кризиса был поставлен на колени, a Thomson Multimedia буквально восстал из небытия, но от этого шовинистическая реакция во Франции не выглядит менее отвратительной. В этой обстановке Карлос Гон полностью отдавал себе отчет в том, что возникшие поначалу любопытство и доброжелательный нейтралитет сохранятся лишь до тех пор, пока не придет время принятия болезненных решений.