Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

«Вместо того чтобы в преддверии войны собрать армию в кулак, — продолжает вспоминать Иван Степанович, — и думать о действительной опасности, об опасности, надвигавшейся на границах, о приведении войск к предельно боевой готовности, думали о том, кто ещё может оказаться изменником, кто ещё может оказаться на подозрении, кого ещё надо изъять до того, как немцы нападут на нас, если нападут. Вот о чём заботился в это время Сталин».

В то же время существует факт непреложный, что те люди, которые остались, выросли в ходе войны и оказались у руководства армией, именно они и выиграли войну, находясь на тех постах, которые они постепенно заняли.

Вы, Николай Алексеевич, как главное действующее лицо романа, почему-то скомкали этот раздел — важный в жизни и деятельности вождя.

А ведь как военспец и советник могли бы сказать потомкам многое из того, что было сделано Сталиным в этот период, что не дойдёт до последующих поколений.

Хотя бы потому, что большинство документов, отражающих нелепые приказы и действия Верховного, под всякими грифами были тщательно отобраны и уничтожены ещё при его жизни.

Скажите, Николай Алексеевич, вы лично были уверены в виновности славного сына России, участника боёв в Испании, Героя Советского Союза, талантливого и опытного командарма 2-го ранга, командующего Западным Особым военным округом (Белорусским) Д.Г. Павлова?

Разве не знали вы о том, что в первых числах июля сорок первого года, то есть через десять дней после начала войны, заместитель председателя Совнаркома небезызвестный наушник вождя Лев Мехлис, прибыв в штаб Западного фронта, объявил командующему, что по решению ЦК и приказу Сталина он арестован за измену Родине и предательство.

Павлов был увезён в Москву а через две недели во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке расстрелян одним из палачей Берии.

Одновременно с командующим Западным фронтом были схвачены его командиры: начальник штаба В.Е. Климовских, начальник связи А.А. Григорьев, командующий артиллерией фронта Н.А. Клич, командующий 4-й армией А.А. Коробов. И тоже, будучи ни в чём не повинны, приговорены к высшей мере — расстрелу. А всё из-за ошибок и проявления упрямства вождя.

Сталин задумался. Но лишь тогда, когда до его сознания дошло, что путём расстрелов командующих и поднятия морального духа солдат, имевших одну винтовку на двоих, кидавшихся под танки со связками гранат или с фляжками и бутылками, наполненными бензином, поджигая себя вместе с танками, врага не остановишь.

Вспомнил о многих из тех сотен тысяч обвинённых в измене Родине в предвоенные годы, в том числе и отличившихся в боях в Испании, русских героях, большинство из которых по возвращении на родину были заподозрены в шпионаже в пользу буржуазных стран.

Их обвинили в измене родине, кого-то расстреляли, кого-то сослали в концлагеря, уже советские.

И тогда уцелевшие от пуль и голодной смерти бывшие командиры Красной армии — Рокоссовский, Батов, Горбатов и другие — согласно приказу Сталина были освобождены.

Измождённых от непосильного физического труда, голода и холода, едва державшихся на ногах от истощения, их сначала подкормили, а затем, вернув чины и сорванные боевые награды, представили пред светлые очи вождя.

А он, разглядывая своих жертв сквозь прищур рысиных глаз, с улыбкой лицемера изрёк: «Вот видишь, дорогой товарищ, справедливость восторжествовала. Теперь надо думать и всё делать для спасения Родины», — подразумевая под этим спасение себя и своей неограниченной имперской власти.

И люди эти пошли и повели в бой полки, дивизии, армии. И не ради любви и беззаветной преданности вождю, а ради спасения Родины и народа от грядущей тирании гитлеризма.

Теперь давайте, Николай Алексеевич, поговорим о том, о чём вы недоговорили, завершая свою исповедь. О бытие и деяниях вождя в годы Великой Отечественной войны.

Да, Гитлеру не следовало ввязываться в войну с Советским Союзом, не закончив сражение с Англией. Это была его первая стратегическая ошибка.

Вторая — что оттянул время нападения на нашу страну. Если Гитлер начал бы войну с Россией не в конце июня, а в начале апреля, битву за Москву вооружённые силы Германии могли завершить где-то в сентябре, до наступления непривычных для немцев российских холодов. Но, видимо, на то была воля Божья.

Итак, воскресный день 22 июня 1941 года, 3 часа 30 минут ночи… Согласно приказу рейхсфюрера фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз.

Напала по-воровски, разбойнически: с воздуха, с моря, с суши, с приграничной линии в три тысячи километров.

Напала на укреплённые районы границы, военные городки, погружённые в безмятежный, крепкий предутренний сон, на аэродромы с запертыми ангарами, где стояли самолёты с пустыми бензобаками, на другие военные объекты, сконцентрированные в приграничных районах.

Сто шестьдесят укомплектованных танковых и мотомеханизированных дивизий с эшелонизированными, погружёнными на колёса тылами, которые сокрушительной лавиной железа и огня стремительно обрушивались на наши разрозненные, растерянные, неуправляемые, застигнутые врасплох войсковые части.

Командование вооружённых сил Германии учло то, что было недооценено вами как военным советником вождя и бывшими командирами партизанских отрядов времён Гражданской войны, составившими генералитет Рабоче-крестьянской Красной армии в предвоенные годы.

Ещё с вечера 21 июня, за несколько часов до начала агрессии, во все приграничные районы немцами были заброшены специальные группы связистов на мотоциклах, одетых в форменные одежды советских пограничников, работников НКВД и милиции, снабжённых соответствующими удостоверениями личности, владеющих русским языком.

Эти диверсионные группы, разъезжая на мотоциклах вдоль линий связи, обрывали провода, идущие от места расположения военных объектов, штабов различных родов войск к штабам командования военных округов.

С наглостью налётчиков они врывались на узлы связи приграничных городов и посёлков, чтобы убедиться в обрыве телеграфной и телефонной связи.

Таким образом, командование фронта оказалось в неведении творящегося в приграничных районах. Оно было лишено возможности оперативного руководства оборонительными действиями подчинённых войск.

Скажите, Николай Алексеевич, кто же был, в конце концов, виноват в сложившейся обстановке — генералитет, слепо выполнявший нелепые приказы вождя до последнего мирного дня, или командующие военными округами, которых вынудили исполнять распоряжения центра с уверениями «не поддаваться провокационным слухам»? «Сохраняйте мирную обстановку. Войны не будет».