Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

Приказано подождать Мехлиса».

Мехлис, кивнув Жукову на ходу, вошёл в кабинет Сталина без доклада. Через несколько минут пригласили Георгия Константиновича. Сталин, указав на стул, сказал:

— Ну, докладывай, что там у тебя.

Жуков начал излагать свои доводы, характеризуя положение наших войск на Центральном фронте и противника, успешно развивающего наступление.

И тут спесивый Мехлис, призванный решать судьбу страны, перебивая говорящего командарма, сквозь зубы заскрежетал:

— Откуда вам известно, как будут действовать немецкие войска?

Жуков, не обращая внимания, продолжал убеждать Верховного в необходимости срочного укрепления Центрального фронта за счёт передачи ему трёх армий, сняв по одной с Юго-Западного, Западного фронтов и резерва Ставки.

Сталин недовольным тоном спрашивает:

— Вы что же, считаете возможным ослабить направление на Москву?

— Нет, не считаю. Дней через двенадцать мы можем перебросить с Дальнего Востока не менее восьми вполне боеспособных дивизий, в том числе одну танковую.

И тут вновь возник Мехлис:

— А Дальний Восток отдать японцам. Так, что ли?

Вот так могли обращаться с начальником Генерального штаба партийные лидеры.

А вот когда сложилось критическое положение на Ленинградском фронте, где сам нарком обороны Ворошилов с командармом Куликом чуть было не сдали город на Неве фашистам, Сталин не нашёл никого, кроме Жукова, чтобы послать на выручку командованию фронта.

Жуков сумел выправить положение, немцы ослабили натиск, но противник продолжал вести огонь по Северной столице из дальнобойных орудий и бомбить с воздуха.

Наша авиационная разведка засекла передвижение танковых и мотомеханизированных колонн фашистов из-под Ленинграда на юг. Видимо, гитлеровское командование перебрасывало их на главное Московское направление.

Верховный главнокомандующий метался, не зная, что предпринять — бежать из столицы или остаться до конца и уйти последним, как положено капитану тонущего корабля. Но, как говорится, утопающий хватается за соломинку. И эту соломинку, превратившуюся в спасительное бревно, он увидел в Жукове.

5 октября из Ставки позвонили в штаб Ленинградского фронта по прямому проводу и попросили к телефону Жукова, который услышал знакомый акцент Сталина:

— Жюков, здравия желаю! У меня к тебе один вопрос: не можешь ли сесть на самолёт и прилететь в Москву? Ввиду осложнения обстановки на левом крыле Резервного фронта в районе Юхнова. Ставка хотела бы с тобой посоветоваться о принятии необходимых мер.

Жукова на аэродроме встречал начальник личной охраны Сталина. Он и сообщил, что товарищ Сталин слёг, примет его на квартире.

Когда Жуков вошёл в домашний кабинет вождя, Сталин приветствовал гостя кивком. Указав на карту, висящую на стене, вдруг заволновался:

— Посмотри, какая тяжёлая сложилась обстановка. Я не могу добиться от Западного фронта исчерпывающего доклада об истинном положении дел. Не зная, где и в какой группировке наступает противник, в каком состоянии находятся наши войска, не можем принять нужного решения. Отправляйтесь в штаб Западного фронта, разберитесь в положении дел и доложите мне. Я буду ждать звонка в любое время.

Итак, Николай Алексеевич, обстановка в Ставке сложилась аналогичная той, которая с первых часов внезапного нападения гитлеровских сил на нашу страну была в штабе командующего войсками Белорусского фронта — командарма Павлова, когда он так же, как Верховный, отрезанный от своих войсковых частей из-за отсутствия связи, не мог управлять их действиями.

Но ведь обстановку того грозного часа нельзя сравнивать с подмосковной, тем более когда прошло более двух месяцев с начала войны, а время позволяло предпринять необходимые меры для поддержания непрерывной связи со штабами фронтов и армий.

А вот оказавшись в положении Павлова, Сталин не задумался, не испытал угрызения совести за тех, ни за что расстрелянных в первые дни войны генералов и офицеров? Для того чтобы совеститься, надо иметь совесть, а для раскаяния — душу.

Прибыв в штаб Западного фронта, Жуков выявил, что к началу наступления противника в направлении Москвы врагам преграждали путь три наших фронта: Западный, которым командовал генерал-полковник И.С. Конев, Резервный — во главе с маршалом С.М. Будённым и Брянский — командующий генерал-лейтенант А.И. Ерёменко.

Немецко-фашистские силы превосходили в численности и оснащении техникой в несколько раз.

Наступление германских войск на Москву началось в последний день сентября ударом танковой группы Гудериана и 2-й немецкой армии по войскам Брянского фронта. 2 октября противник нанёс мощные удары по войскам Западного и Резервного фронтов. Оборона наших войск в нескольких местах была прорвана. Немцы стремительно продвинулись вперед, охватив с юга и севера части войск обоих фронтов.

Не встречая серьёзного сопротивления, танки Гудериана двинулись к Орлу, на подступах к которому у нас не оказалось сил для отражения удара.

3 октября немцы взяли Орёл. Расчленённые войска Брянского фронта с большими потерями отходили на восток. Угроза нависла над Тулой. Некоторые части Западного и Резервного фонтов попали в окружение.

Жуков позвонил Верховному:

— Главная опасность сейчас заключается в слабом прикрытии на Можайской линии. Бронетанковые войска противника могут внезапно появиться под Москвой. Надо быстрее стягивать войска откуда только можно и направлять на Можайскую линию обороны.

Доложив Сталину об обстановке, Жуков выехал в сторону Малоярославца — на поиски штаба армии Будённого.

В покинутом жителями городе, у одного из уцелевших зданий увидел машины. От заспанного шофёра узнал, что это бывший райисполком и что Будённый там. Войдя в одну из комнат, Жуков увидел склонившегося над картой Семёна Михайловича. От него узнал, что Юхнов уже в руках немцев.

Объезжая наши позиции, встречаясь с командирами частей, Жуков принимал разные решения и меры для отражения натиска вражеских сил.

Ожесточённые пятидневные бои за Малоярославец позволили нашим войскам выиграть время, собраться с силами и организовать мощную оборону на подступах к Москве.

В районе Калуги, куда выехал Жуков, его разыскал офицер связи и вручил телефонограмму Генштаба, в которой Верховный приказывал ему прибыть 10 октября в штаб Западного фронта.

В штабе Жукову сразу передали трубку телефона, звонил Сталин.

— Ставка назначает вас командующим Западным фронтом. Конев останется вашим заместителем. Не возражаете?