Петр Худяков - Путь к Цусиме

Узнав об этом назначении, родители Н. Е. в письмах к нему выражали боязнь, как бы его не отправили на войну. В ответ на это он писал им: — "Я приехал сюда работать, а не бояться. Есть много отцов и матерей, у которых ушли на войну единственные сыновья; а Вас детьми Бог благословил. Надейтесь на Бога"…

Между тем "Ушаков", действительно, был назначен в отряд Небогатова, стоял в доке, и на корабле шел усиленный ремонт; работали и по воскресеньям, и все дни рождественских праздников, кроме первого дня. Николаю Егоровичу был поручен присмотр за ремонтом машин. Это давало ему возможность ближе ознакомиться с ними, это его сильно радовало. К Новому году он был произведен в поручики. Успехи Н. Е. в работах и скорое получение им чина доставили всей семье большое удовольствие.

"Ушаков" вместе с отрядом Небогатова ушел в поход 2.II.05. Великий князь Алексей Александрович перед этим делал отряду смотр. Утром 8.II отряд пришел в Скаген и простоял около суток; 20.II такая же остановка была в Средиземном море у острова Зафарин; оба раза спешно грузились углем с иностранных транспортов; а "в пути не видали почти ничего, кроме неба да воды". Короткая остановка для отряда была также близ острова Крит. Греческая Королева Ольга Константиновна посетила отряд и сердечно напутствовала его. Если бы Рожественский подождал на Мадагаскаре еще две недели, Небогатов догнал бы его там, a не в водах Аннама. Но случилось как-то нескладно: Рожественский не знал, где находится Небогатов, и наоборот. Каждый шел самостоятельно, и в бухте Ван-Фонг они наконец соединились 26.IV.05.

В Цусимском бою "Ушаков" был поставлен сначала на самое последнее, 12-е место, в боевом отряде; но через полтора часа от начала боя его место в отряде было уже 9-е, а перед гибелью "Бородино" он занимал 7-е место. Во время дневного боя 14 мая "Ушаков" имел неоднократно пожары, но ходил исправно, из строя не выступал. В ночь с 14 на 15 мая, как и другие наши корабли, "Ушаков" вынес на себе многочисленные минные атаки миноносцев и получил две подводные пробоины. С ними он справился, мог держаться на воде; но ход броненосца сильно ослаб, и он поэтому отстал. В числе кораблей отряда Небогатова, которые готовились к сдаче Японцам, его не было; он подходил к этому отряду, когда вопрос о сдаче был уже решен. Тогда он отошел в сторону и сделал попытку уйти во Владивосток. Но при его слабом ходе это была напрасная мечта. В 4 ч. пополудни 15 мая его догнали два японских крейсера и предложили ему сдаться. В ответ на это предложение "Ушаков" открыл огонь; тогда Японцы начали его расстреливать 8-дюймовыми снарядами с такого большого расстояния, на которое снаряды броненосца вовсе не долетали. Через полчаса доблестный броненосец "Адмирал Ушаков" не существовал более; были открыты кингстоны, и он начал тонуть… Около 30 человек команды выбросились за борт, ухватившись за плавательные круги, но Японцы их расстреливали [340], и большинство выбросившихся погибло. Часть экипажа была спасена подошедшими к кораблю Японцами. В этом неравном и жестоком бою некоторые от ужаса обезумели; с большим трудом удалось их привести потом в сознание и успокоить: переодетые Японцами в сухое платье и обогретые, они безумно бегали по палубе, рвались к трапам наверх, судорожно обхватывали руками какие-нибудь предметы и не могли от них оторваться [341]… Японцы успели спасти с "Ушакова" 342 человека, а погибло около 80 человек. В числе погибших оказался и Николай Егорович Трубицин.

Броненосец береговой обороны "Адмирал Ушаков", Кронштадт, 1897 г.

Случайно спасся его товарищ по работе, инженер-технолог Джелепов, поручик корпуса инженер-механиков флота, который о последних минутах "Ушакова" рассказал одному из наших товарищей-техников следующее:

Когда были открыты на "Ушакове" кингстоны, люди начали бросаться с корабля в воду; одни, обвязавшись койками, другие, держась за спасательные круги. В числе бросившихся в воду был и Н. Е. Трубицын. Японцы продолжали стрелять до тех пор, пока "Ушаков" окончательно не скрылся под водой; от их огня поэтому пострадали очень многие из бросившихся в воду. По исчезновении "Ушакова" японские крейсеры подошли к месту его гибели, но шлюпок не спускали, желая наказать русских, не сдавшихся сразу а стрелявших в японские крейсеры. Благодаря этому, нашим довольно далеко и долго приходилось плыть до крейсеров; вода была холодная, руки и ноги коченели, и многие этого не выдерживали. Из 17 офицеров, бросившихся в воду и продержавшихся на ней от полутора до двух часов, спаслось только 11 человек; Н. Е. Трубнцына среди спасенных уже не оказалось.

Поручик Джелепов хвалил Николая Егоровича, как хорошего товарища и работника.

После выхода в свет 1-го издания моей книги, где был напечатан адрес Трубицына-отца, Джелепов, произведенный в штабс-капитаны, весною 1907 г. сообщил ему, что за две недели до Цусимского боя Николай Егорович, в присутствии Джелепова, сделал свой денежный взнос в 300 р. на имя своих двух маленьких братьев и сестры. Но в копию кассовой книги, сохранившуюся на госпитальном судне "Кострома", этот взнос, сделанный при свидетелях, почему-то не оказался перенесенным. Трубицын-отец сносился во этому поводу с отделом бухгалтерии Главного Управления Кораблестроения и Снабжений; через два с лишком года после Цусимского боя, казалось бы, можно было уже разобрать все такого рода дела; но там не спешат с ответами на запросы из провинции…

Много горьких слез выпало на долю всей семьи Николая Егоровича, в лице его отца, его матери, его семерых младших братьев и сестер. Ко всем ним покойный относился с лаской и вниманием, писал им из похода отдельные письма, все время входил в их интересы, давал им свои советы в указания. Много безотрадных дней и часов тяжелой неизвестности пережила эта трудовая в многострадальная семья, пока для всех не сделалось ясным, что любящий сын и брат погиб, что все надежды семьи на него, как будущего помощника, разбиты…

Исполненное скорби и печали письмо ко мне от родителя безвременно погибшего товарища нашего заканчивается следующим сообщением:

"Второй сын у меня живет своим трудом, имеет маленькую мельницу, третий сын учится в юнкерском училище в Казани. А остальные все — на моих руках; надо им дать образование. Пока есть силы, буду добиваться. А только года мои уходят, и что Бог даст для остальных, не знаю. Подал 2-го сентября 1906 г. прошение на Высочайшее имя о благоволении ко мне и о помощи для обучения остальных детей на казенный счет. Но ответа еще не получал"…

Ответ на это прошение был получен Е. Ф. Трубицыным в апреле 1907 г. Ходатайство просителя оставлено без удовлетворения. Как оказалось, дело обстояло так: из СПб. оно перешло к Тамбовскому губернатору, от которого желали получить сведения, "оказывал ли ему, Трубицыну, означенный его сын какую-либо материальную поддержку"; собирание сведений бумажным путем по нисходящим ступеням доходило до урядника, который и дал свое мудрое заключение, что Е. Ф. Трубнцын "существует на доход, приносимый ему мукомольной мельницей и материальной поддержкой от умершего сына (!) не пользовался, т. к. этот последний, окончив курс Московского Технического Училища только в мае 1904 г., в сентябре ушел с эскадрою на Д. Восток"… Эта отписка, нимало не отражающая в себе всей жизненной правды, в С.-Пб. показалась удовлетворительной, желанной; и прошением Трубицына-отца не стали утруждать внимания Верховного Вождя флота. Оно до Него не дошло…