Анатолий Инчин - Шумят леса Хинельские

В этот же день он и встретился с партизанами, которые решили достойно отметить новогодний праздник, совершив налет на Хутор Михайловский, что на рубеже двух братских республик: Украины и Российской Федерации. Через Хутор Михайловский дни и ночи проходили вражеские эшелоны от Киева на Москву. Разгромить станцию, вывести из строя одну из важнейших артерий, питавших фронт гитлеровцев, — такой была задача намеченной операции.

Выступили после обеда, чтобы засветло занять позиции для атаки. Разведчики цепочкой поскакали впереди колонны. Роман Астахов мурлыкал песню, чуть грустную, но удивительно задушевную:

Возле моста, у лесокомбината, разведчики придержали коней. Глазам своим не поверили: кто-то, раздевшись, полез в прорубь. Кто же решился на такое безумство в двадцатиградусный мороз?

Роман Астахов пришпорил коня и помчался к берегу. От опорной сваи к проруби тянулась туго натянутая веревка. Конец ее уходил под лед.

— Коршок в воде, — определил он по одежде. — Мой сосед из Барановки. Это его шубейка. И пешня его.

— Що вин, сказывся? В такую окаянную морозяку в воду нырять? — ругался старик-ездовой. Быстро, как только позволяли озябшие руки, снял вожжи и, бросив сани на дороге, затрусил к реке.

У проруби на четвереньках стоял Роман Астахов. Скоро в воде появились пузырьки воздуха, мелькнуло светлое, расплывчатое пятно и, наконец, всплыла голова Коршка. Роман подхватил Николая под мышки, вытянул на лед.

Коршок торопливо полез под свою шубейку, натянул на мокрые волосы потрепанную шапчонку. Отдувался, жадно глотая воздух.

Старик-ездовой укрыл паренька тулупом и, оставив вожжи, стал растирать снегом его ноги.

— Ох и глыбко-о!.. Метра полтора до него: в самой ямине лежит. — Глаза Николая блестели. — Угодил же дядько Василь. — Коршок ежился от мороза, дрожал. — Ногой зацепил. Теперь знаю, где, достану.

— Кто в ямине лежит, какой дядько Василь? — Роман недвусмысленно постучал по лбу, кивнув приятелю. — Ей-бо, рехнулся! — и подошел к проруби.

Коршок выскочил из-под шубейки. Над прорубью мелькнули голые ноги.

Прошли секунды томительного ожидания… Вода забурлила, забулькала. Снова появился Коршок.

— Зацепил! — сказал он единственное слово, но столько ликования и торжества было в нем.

Астахов потянул за вожжу, старик-ездовой стал помогать.

— Потихоньку… легче! — шептал Коршок. — Сперва веревку с гирей вытяните.

Роман сбросил полушубок, пиджак.

— Есть!

Из воды показались два металлических колесика и курносый ствол пулемета. Все, кто были поближе, уцепились за него.

— Станкач!

— «Максим»!

— Вот счастье привалило!

— Теперь держись, фрицы!

— Герой парень! — восхищенно произнес Сачко. — Ко мне во взвод пойдешь, вместе с пулеметом. Первым номером будешь.

Астахов снял замок и хлопнул крышкой пулемета. Повернулся к Сачко и безапелляционно заявил:

— Да Коршок родился разведчиком! Вместе по огородам лазали, знаю: парень — башка!.. К нам в разведку и пойдет! Соседи мы с ним или нет?!. А насчет пулемета… — он показал рукой на прорубь, — пожалуйста!.. Может, и для вас там приберегли!

— Пускай ржавчиной стреляет! — Коршок все еще не мог простить розыгрыша на заставе.

— Вот это отбрили взводного!

— А не зарься на чужое!

Роман подошел к Коршку, заглянул в карие, сияющие счастьем глаза:

— Бери, Микола, моего коня! С седлом отдаю… Айда с нами на Хутор Михайловский гитлеров громить!

Так Коршок стал партизаном. Через неделю, немного подлечившись, пришел в отряд и Василий Дмитриев.

Эсманский партизанский отряд был организован по заданию ЦК Коммунистической партии Украины. И вначале он состоял из трех рот. Одну из них возглавлял капитан Наумов, тот самый, с которым нас столкнула военная судьба в курских степях.

В марте 1942 года гитлеровцы бросили в Хинельские леса, где базировался отряд, части восьмого венгерского пехотного корпуса и войска СС.

Прорвав кольцо, партизаны отошли в Брянские леса, без тяжелого вооружения и боеприпасов, без продовольствия… Положение партизан усложнялось еще и тем, что к ним, в глубь лесов, бежали местные жители и им надо было помогать: они остались без крова и куска хлеба. Вспыхнула эпидемия тифа. Умирали дети…

Партизаны по-братски делились с местным населением всем, что имели, а сами отчаянно голодали.

Людям нужен был хлеб. Хотя бы немного хлеба. Его можно было добыть только за Десной. Подпольный райком партии решил направить группу Наумова за продовольствием в богатые хлебом задеснинские степные села. К Десне следовало выйти в районе села Белая Березка.

Задача была трудной. До Белой Березки не менее сорока-пятидесяти километров по уреме — гиблым лесным болотам. Там не то что обозу — человеку не пробраться… Правда, были обходные лесные дороги и тропы, но они удлиняли путь втрое-вчетверо… А время торопило. Была еще узкоколейка, но цела ли она?

Наумов без обиняков спросил меня:

— Обстановку знаешь, лейтенант?

— Лучше бы не знать ее, Михаил Иванович.

— Ищи самый короткий, самый удобный и надежный путь до Десны. Такой, чтобы можно было безопасно и быстро провести обоз с хлебом из-за реки… Не задерживайся, действуй!

Я развернул старенькую топографическую карту. А что если воспользоваться опытом времен гражданской войны?

Еще в детстве я слышал от дяди-железнодорожника из Златоуста рассказы о тех событиях. Отступая с Урала, колчаковцы угнали все паровозы и большинство вагонов. А миасский фронт красных войск очень нуждался в снарядах. «Как быть?» — ломали головы железнодорожники. И нашли выход. В товарные вагоны, груженные боеприпасами, впрягали по четыре лошади — и… «полный вперед!»

В каждом вагоне был запас рельсов, шпал, костылей и досок, чтобы восстановить путь или сделать настил на мостах, где лошадям не пройти.

Почему бы и теперь не поступить так же!

Я поделился мыслью с Калгановым, и тот сразу уцепился за идею.

— А ведь верно говоришь, голова-елова! Только найдутся ли вагоны на разъезде?

— Вот это нам надобно установить. И проверить состояние пути и мостов.

Еще раз внимательно изучили на карте темную ниточку дороги. Если нет больших разрушений, считай, что задача выполнена!

Узкоколейка, проложенная лесозаготовителями, проходила через болота по земляным насыпям от разъезда Старый Погощ до самой Десны, соединяя его с селом Белая Березка.

Отослав две группы во главе с Калгановым и Дмитриевым в разведку, мы стали ждать.

На следующий день около полудня и остальные наумовцы появились на разъезде.