Анатолий Инчин - Шумят леса Хинельские

— Ну как, орлы? — весело справился Анисименко.

Его веселость не вязалась с глубокими складками на лице, синими кругами под глазами. Уже много дней комиссар не брал в рот крошки хлеба, питался разварной березовой корой, истолченной в каске.

— Все в порядке, Иван Евграфович! — доложил я. — В тупике нашли несколько вагонов. Запасные доски, шпалы и рельсы погрузили в первый вагон; неисправность полотна будем устранять сами.

— Вот бы знать состояние пути, — заметил Анисименко.

— Не подведет. Калганов обследовал километров тридцать. Дорога исправна.

— Молодцы! — похвалил комиссар. — Ловко придумали! Ни обоза не потребуется, ни повозок… Имей десяток лошадей с постромками, впрягай их в вагоны и айда — пошел! Молодцы, одним словом!

— Партизан, брат, сметкой богат! — довольный нашей выдумкой, ответил Наумов. — Ну, друзья, за дело!

Он подозвал взводных командиров и политруков: теперь у Наумова было четыре взвода. Каждому поставил задачу.

Предстоящая операция подхлестнула даже самых нерасторопных. Как будто не было позади ни голодовки, ни боев, ни бомбежек…

Начали выводить из тупика вагоны — по одному на каждый взвод. Головной, пятый, шел резервным.

Саша Быков ревел изо всей мочи, имитируя паровозный гудок.

— Давай, голова-елова, нажимай сильнее. — подбадривал его Калганов. — Мой дед в молодости один такие вагончики катал.

— Да, да, Сашенька, потрудись маленько, — подначивал и Вася Дмитриев.

— Отстаньте, лешаки, — беззлобно отбивался Быков.

Скоро эшелон был готов. В каждый вагон при помощи постромок впрягли пару коней. На буфера положили доски — сиденья для ездовых. К тормозным колодкам привязали вожжи — на случай экстренной остановки: потяни за вожжу, и вагон остановится. На крышах сидели наблюдатели за воздухом и пулеметчики. Ехать решили с интервалом не менее полукилометра вагон от вагона.

Когда все было опробовано, проверено, испытано, головной вагон двинулся в путь.

Дымя прошлогодней листвой вместо махорки, партизаны перекидывались шутками, острили.

— В Погаре, братцы, табаку — уйма! Табачная фабрика имеется.

— А хлеба — навалом! Ешь — не хочу!

— Во-во, держи карман шире! Ждут тебя фрицы, чтобы блинами накормить!

Калганов выдернул из-под себя клочок старой соломы, протянул Быкову:

— Передай-ка, Саша, «машинисту»: пусть там пару кобыльего поддаст.

В этот момент вагон остановился.

— Что случилось?

— Почему остановка?

— Авария, — пояснил Калганов. — Кобыла протекать стала. — Под общий гогот он обнял Быкова: — Споем? — и не дожидаясь ответа, запел:

Песню дружно подхватили, и она понеслась по лесу, убранному молодой листвой.

Наблюдатель головного вагона первым увидел Десну.

— Тормози, — раздалась команда. За ней следующая: — Готовиться к выгрузке!

Вдоль берегов шелестели прошлогодние тростники. Желтели одуванчики. В тихой заводи плавали широкие листья кувшинок.

Разыскивая партизан, я впервые переходил Десну. Она была спящей и по-зимнему однообразной. Как и тогда, я стою на круче и смотрю вдаль. Позади меня вплотную к берегу подступила густая и плотная стена леса, высокого, неподвижного. На другой стороне — задеснинские степи. Степь удивительно похожа на море: перекатывает изумрудно-зеленые волны с седыми гребнями прошлогоднего ковыля…

Мягко вынося на берег волны, катится река. Там, где осели в воду изуродованные фермы моста, она рассекается стальными кружевами конструкций, глухо ворчит, силясь начисто снести следы разрушений, следы войны… А еще ниже по течению река тяжело вздыхает, удерживая на своей широкой глади просмоленные рыбачьи лодки. По ним проложен новый деревянный настил… Этот плавучий мост соединяет задеснинских партизан Кошелева с брянским лесным краем. По нему выходил из лесов отряд капитана Наумова.

Наумов уже на той стороне. Вдвоем с Василием Кошелевым они обсуждают план совместной операции.

Трубачевск — узел водной, шоссейной и железнодорожной магистралей. В нем размещены крупные базы с обмундированием, продовольствием и боеприпасами. Большой гарнизон противника. Полиция. Комендатура. Жандармерия. Гестапо. Здесь, вдали от Брянских лесов, враг чувствует себя спокойно и безнаказанно.

Кошелевцы давно разведали слабые места гитлеровцев. Но одни нападать на город не решались: оставался открытым фланг со стороны Погара. В одиночку драться на два фронта даже прославленному партизанскому отряду немыслимо. Теперь вопрос решался сам собой. Наумовцы должны нанести вспомогательный удар в сторону Погара в то время, когда кошелевцы станут громить Трубачевск. В этой заманчивой операции было одно «но». Кошелевцы мало знали о Погаре. Придется разведку делать самим. Точнее, мне, Дмитриеву и Калганову.

Правда, кое-что удалось узнать о городе еще до подхода к нему. Вася Дмитриев с полдороги возвратился с донесением к Наумову. В качестве «приложения» привез с собой полицая и агента гестапо.

Агента мы раскрыли совершенно случайно: он принял Дмитриева за гестаповца — тот был в немецкой офицерской форме с двумя молниями на петлицах — и сообщил о подозрительных людях, связанных с кошелевцами. Кроме этого, передал целый список односельчан, которые, по его мнению, заслуживали самой суровой кары.

— В Погар сам не смог явиться, — сетовал агент, — хвораю, а дело не терпит. Вот я и того… побеспокоил вас.

— Обязательно списочек передам по назначению, — уверил его Вася и предложил съездить к одному заинтересованному лицу. — А хвороба не помешает… Мы деликатно… Не спеша…

Агент обрадовался: есть возможность лишний раз доказать свою преданность «новому режиму». Больше того, предложил свою лошадь. Это как нельзя лучше устраивало Дмитриева: его «машина», как он объяснил спутнику, забарахлила, и шофер возится с ней в поле…

При выезде из села Вася прихватил за компанию еще и пьяного полицая, приезжавшего на побывку из Погара. Он оказался довольно сведущим «языком». Знал, где расположены казармы, комендант, городская управа и полиция, на каких дорогах выставляются посты, какие улицы патрулируются.

В полной уверенности за Васю, мы с Калгановым отправились дальше, прихватив документы полицая и его нарукавную повязку. В случае необходимости Калганов мог показать документ, а я просто-напросто нацепил повязку на руку. В крайнем случае у нас было по пистолету и по паре гранат. На маскировку особенно не полагались, шли, выбирая наиболее глухие полевые дороги. Все равно спешить некуда — в город лучше прийти под вечер.