Эрик Леннрут - Великая роль. Король Густав III, играющий самого себя

На протяжении 1782 года Густав III наряду с делами государства и двора занимался также драматургией. Как замечает, по обыкновению недовольно, Ферсен в своих мемуарах, обычно у королей на подобное не оставалось времени-, в случае с Густавом дело выглядело так, что он вместе с Армфельтом запирался, чтобы спокойно поработать. Это творчество определенно имело для него большое значение, его не приходится понимать лишь и только как развлечение, хотя поводом к нему было желание дать двору шведский театральный репертуар на время пребывания в Грипсхольме. Темы были героико-историческими. Две пьесы — «Хельмфельт» и «Оден и Фригга» — представляют собой действа со сложными перипетиями и со счастливым концом, исполненные благородного пафоса и героики. Прочие были по тематике ближе самому Густаву. Одна пьеса была оставлена в набросках и позднее будет переработана в оперу «Густав Васа». Две — «Великодушие Густава Адольфа» и «Густав Адольф и Эбба Брахе» — были о кумире царственного автора и примере для других. Потому они заслуживают особого внимания.

Поразительно, что Густав Адольф в этих двух пьесах, как и в законченной через четыре года «Сири Брахе», выступает в одной определенной роли, можно сказать, определенной позе: благородного даятеля и примирителя, который очень жалеет детей врагов Карла IX. Это та роль, которую Далин, любимый и незабвенный учитель Густава, нарисовал в своей шведской истории как особенно характерную для Густава Адольфа и которая потом вновь появится в написанной Гейером истории шведского народа и затем доживет до наших дней. Царственный герой Густава III — это красиво декламирующий и беседующий культурный персонаж, весьма непохожий на плотного воина, который со временем стал довольно-таки толстым. Он прямо-таки почти Бог-отец — всеведущий, всемилостивый и всемогущий. И он обожаем своим безгранично преданным ему народом.

Фабула «Великодушия Густава Адольфа» — основанная на недоразумениях интрига, по Ферсену, заимствована из худшей пьесы Вольтера «La comtesse de Givry» («Графиня Живри») и очевидно неисторична. В доме вдовствующей графини Магдалены Стуре воспитывались мнимый сын Эрика Спарре, казненного канцлера Карла IX, а также его настоящий сын, считавшийся сыном незнатной кормилицы. Мнимый Ларе Эрикссон Спарре, грубый и необразованный человек, по желанию графини должен жениться на Мерте Банер, дочери казненного Густава Банера, которая любит и любима настоящим Ларсом Спарре, храбрым и благородным воином, отличившимся в сражении на глазах у Густава Адольфа. Король прибывает на свадьбу в сопровождении Акселя Уксеншерны, разбирается в путанице, водворяет во всем справедливость и в качестве свадебного подарка жалует благородному и восстановленному в правах Ларсу Спарре конфискованные имения отца, между тем как у мнимого Спарре, относительно которого не было подозрений с самого младенчества, отнимается все, и он спасается бегством вглубь страны, понеся таким образом наказание за свое недворянское происхождение и скверный нрав.

Король охарактеризован не только своими репликами и действиями, но и заздравными песнопениями простого народа. В одном антифоне крестьянского парня и служанки из поместья звучит, в частности, следующее:

Но Густав Адольф слышит не только единодушное восхваление из уст простого народа, но и восхищенные возгласы дворян. В качестве примера может быть процитирована заключительная реплика графини Магдалены: «О мой король! О король, достойный своей короны! Ах, если бы наша благодарность, наша преданность, наша любовь были достойной наградой твоим добродетелям!»

На что следует заключительная реплика Густава Адольфа: «Это самое большое вознаграждение для доброго короля».

«Великодушие Густава Адольфа» — и правда, не литературный шедевр, даже если действие и реплики держат в напряжении нерв спектакля. Но пьеса представляет большой интерес как источник для выяснения образа мыслей Густава III и особенно его взгляда на себя самого в чужом облачении.

«Густав Адольф и Эбба Брахе» обладает большей драматической силой. Здесь главное действующее лицо — тоже король в состоянии душевного конфликта. Драматизма ситуации добавляет злая вдовствующая королева, играющая роковую роль в планах женитьбы сына; персонаж явно списан с натуры. Напротив, Эбба Брахе, не имеющая прототипа в собственной жизни Густава, — это абстрактное выражение благородства и, стало быть, очень подходящей исполнительницей этой роли могла быть София Альбертина, как и случилось на премьере в Грипсхольме. В посвящении пьесы сестре Густав пишет: «Если я оказал достойное уважение памяти великого Густава Адольфа, восстановил память об одной из его труднейших побед и оживил в сердцах шведских мужей ту любовь и то почтение, которые они к нему питают, — то у тебя столько же прав на мою благодарность. Прими же мои ответные чувства».

Действие в соответствии с французским классическим каноном умещается в один-единственный день. Двор ждет в Кальмаре Густава Адольфа, который побеждает датчан на Эланде, и Якоба Делагарди, победителем возвращающегося из России. Вдовствующая королева в своем окружении прознает, что Густав Адольф хочет жениться на сестре датского короля, и спешно готовит свадьбу Делагарди и Эббы Брахе, между тем как последняя вздыхает по Густаву Адольфу, который в свою очередь там, на Эланде, принял решение жениться на Эббе, как только одолеет датчан. Он приезжает слишком поздно: отчасти потому, что спасает тонущего — одного из своих простых подданных. Густав Адольф в бешенстве велит признать недействительным только что заключенный брак Делагарди, однако королю мешает верная Эбба, принуждающая его избрать путь добродетели и чести и отказаться от нее. Действие завершается проявлением обоюдного великого благородства, живое участие здесь принимает простой народ.