Питер Хук - Хасиенда: Как не стоит управлять клубом

В отличие от групп Factory, для которых Хасиенда была концертной площадкой, Пол Коне видел в ней театр. Он потрясающе оформил помещение, так что входившие посетители буквально ахали. Этот парень определённо знал, что делает. Его даже отправили в Нью-Йорк, чтобы украсть там идеи для Хасиенды, или «набраться вдохновения», как он сам говорил. Тони это очень нравилось.

1985 год был для New Order переломным. Тогда был издан альбом «Low Life», и дальнейший творческий путь заключался в смешении рока и танцевальной музыки. Песни даже попали в фильм Джона Хьюза «Милашка в розовом», вышедший до установления сотрудничества с Соединёнными Штатами.

Внезапно всё изменилось. Мы подписали лицензионное соглашение с Qwest, отделением Warner Brothers, которым владел и управлял Куинси Джонс. Сам факт свидетельствовал о наших продюсерских навыках. Если раньше наши записи могли быть только импортированы, то теперь мы издавались на крупном лейбле, что означало мощное продвижение и распространение.

На взлёте нашей популярности мы отправились в первый крупный тур по Штатам. Это был успех, мы впервые заработали какие-то деньги. Это был настоящий экстаз...

Ровно до того момента, как мы узнали, что для оплаты расходов на Хасиенду мы должны немедленно подписать бумаги.

Я хорошо помню тот день. Нас пригласили в офис Кита Тейлора забрать деньги. Ощущение было как перед Рождеством. Полагалось 16 000 долларов каждому. Шестнадцать штук! Впервые нам платила не Factory, а другая компания, впервые мы получили персональные чеки.

Но Роб попросил нас переоформить чеки, чтобы деньги могли поступить на счёт Хасиенды. Дерьмо.

Что ж, мы это сделали. Не думаю, что у нас был выбор, а принять решение было несложно, поскольку оставаться без денег нам было не привыкать. Но всё же было чертовски обидно, что уж говорить о реакции жён.

Уже сейчас я понимаю, что для нас это был луч света: после трёх лет игнорирования всего происходящего мы стали проявлять интерес, начали включаться в дела. Мои глаза тогда потихоньку раскрывались.

До сих пор, как бы странно это ни звучало, мне было вообще всё равно, как и остальным. Мы зарабатывали наши сто фунтов в месяц (плюс некоторые бонусы, когда Роб был благосклонен), продолжали деятельность как New Order, выполняя уйму неоплачиваемой работы на благо Factory. Я продюсировал записи Stockholm Monsters, Royal Family & the Poor и многих других. Барни продюсировал 52nd Street, Section 25 и даже ранних Happy Mondays, а Стив — Red Turns To..., Life и Thick Pigeon. И раз уж у нас хватало ума делать это бесплатно, никто не возражал. Если честно, мы любили музыку и хотели использовать свой статус и новейшее оборудование, чтобы помочь другим и, разумеется, самим набраться опыта.

И это было прекрасно. Только за первые два года существования клуба мы вложили 667 000 фунтов. Это были деньги, вырученные с продажи записей, приходившие на счёт Factory Records. Затем они передавались от Тони к Робу для дальнейших инвестиций в клуб. Не лучшее капиталовложение, не так ли?

Первые три года мы пребывали в счастливом неведении о проблемах. Но когда дела пошли по-настоящему ужасно, настолько, что нам пришлось вложить все концертные деньги, New Order были вынуждены начать интересоваться делами клуба.

Группа стала посещать собрания. Ну, я посещал. Стив и Джиллиан бывали на некоторых, а Бернард приходил только на экстренные совещания, от которых было не отвертеться. После 1987 года он на собраниях не присутствовал.

Первое, что мы поняли в ходе собраний: у нас нет предложений. Никаких. В частности, когда начался этот период коллективного управления, мы узнали, что каждый в той или иной степени устанавливает свою заработную плату. Когда кому-то казалось, что пришло время повысить себе зарплату, он это делал, несмотря на то что Хасиенда, блин, терпела убытки. Когда мы про это узнали, то были просто вне себя. Ради справедливости отметим, что о масштабах убытков не сообщалось.

И подобных историй было великое множество. Внизу установили огромный сейф и из соображений безопасности каждую неделю меняли комбинацию. Для персонала это было слишком сложно, они забывали код и не могли открыть сейф. В итоге деньги приходилось класть в шкафчик с документами, который не мог вместить всю собранную за выходные наличность. Угадайте, куда убрали бумаги из этого шкафчика? В сейф! А кто-то уже успел проболтаться о деньгах в шкафчике, и за выходные его обчистили. А поскольку деньги лежали не в сейфе, они не были застрахованы. Красота.

Стресс в связи с этими событиями никак не повлиял на качество песен New Order. Но мы начинали задумываться, ради чего мы их пишем. Бернард, самый вспыльчивый из нас, говорил: «Зачем мы всё это делаем, если в итоге все деньги идут в Хасиенду?»

Завершив наш тур по Америке и передав гонорар, мы стали задаваться вопросом, хотим ли мы столько вкалывать на благо клуба. Сколько именно? Из десяти лет своих первых продолжительных отношений я провёл в разъездах восемь с половиной, выступая и делая записи по всему миру. New Order всегда отличались тем, что позволяли проблемам накапливаться, вместо того чтобы решать их. В итоге проблемы конкретно разрослись, и мы все в полной мере ощутили это.

Группа никогда не ввязывалась в драки, но иногда я думаю, что, если бы мы позволяли себе время от времени пускать в ход руки, злость бы так не копилась. Даже Стив и Джиллиан, обычно тихие и мирные, не стеснялись в выражениях, если речь заходила о том, во что нам обходится Хасиенда, ведь на счетах у нас всё так же не было денег.

Вы можете спросить, почему мы не уволили Роба и Тони. Нам это не приходило в голову. Несмотря ни на что, мы оставались кучкой раздолбаев, очень терпеливых. Мы участвовали в этом вместе и не хотели перемен.

В декабре New Order явились в клуб, чтобы сыграть два концерта в один день .

Мы отыграли два аншлаговых концерта — дневной для детей и вечерний. Первый концерт был дан в добрую память о том, как Joy Division выступали в клубе Роджера Игла Eric’s в Ливерпуле. Роджер всегда организовывал концерты для несовершеннолетних. Всё было очень продуманно, детям нравилось. И мы решили, что хотим устроить то же самое в Хасиенде.

Персонал Хасиенды в своей типичной манере пропустил на дневной концерт посетителей старше восемнадцати лет — и вышел бардак. Детишек затоптали. А потом наши слишком лояльные в те годы охранники не выпроводили публику с утреннего мероприятия, чтобы освободить место для посетителей вечернего концерта. Бунт разразился на Уитворт-стрит, когда вечерняя публика стала ломиться в клуб.

Ситуация с комитетом управления стала критической. Клуб начал искать опытного менеджера на полный рабочий день, а директора усиленно пытались придумать, как улучшить финансовую ситуацию.