Терентий Новак - Пароль знают немногие

Но обер-лейтенант не собирался подниматься на чердак. Он не знал и не мог знать, что там кроме рабочего Хлевного, который сбрасывал валенки, находился еще один наш подпольщик Иван Талан. Иван сидел в темном углу, перед целой батареей открытых бутылок с серной кислотой. Натренированным движением брал из вороха валенки, обрызгивал изнутри подошвы едкой жидкостью и, не глядя, отодвигал к Хлевному, а тот швырял их вниз. Дело шло быстро. Талан, увлеченный работой, даже мурлыкал вполголоса какую-то песенку. Хлевной время от времени поглядывал на Ивана, молча подмигивал ему, не прекращая своего дела.

Внутреннюю обработку валенок кислотой придумал Иван Луць. Еще за неделю до отгрузки мы вместе с ним проверили этот способ. Обрызганные изнутри едкой жидкостью валенки внешне ничем не отличались от здоровых. Но достаточно было несколько дней поносить такую обувь, и она рассыпалась. Иван Талан внес в эту нехитрую технологию кое-что свое. Он приноровился так разбрызгивать кислоту, что она попадала не только на подошвы, но и на голенища.

Куда немцы собирались отправить изделия фабрики — на восточный фронт или на север — мы не знали. Но в любом случае «счастливцам», которые должны были получить наши валенки, завидовать не приходилось.

На следующий день, когда весь запас готовой продукции был вывезен на железнодорожную станцию и погружен в вагон, обер-лейтенант Ляйпсле зашел ко мне в кабинет. Настроение у него было прекрасное.

— Господин директор, весьма вам благодарен, — с некоторой торжественностью произнес он, угощая меня и Луця сигаретами. — У вас на фабрике я убедился, что местное население очень многое может сделать для нашей славной, могущественной, непобедимой армии. Я очень, очень рад!

— Смею надеяться, господин обер-лейтенант, что вам понравилась наша продукция?

— О, чудесная обувь! — воскликнул он. — Солдаты великой Германии могут смело шагать в ней по снегу до Урала, до Сибири, куда угодно, черт побери! Когда можно будет приезжать за новой партией зимней обуви? Она так нужна сейчас нашим солдатам.

— Не раньше чем через месяц, господин обер-лейтенант, — ответил я.

— Чудесно! Ровно через месяц я буду снова у вас.

Сделав какую-то пометку в блокноте, Ляйпсле благосклонно похлопал меня по плечу, а к Луцю проявил еще большее расположение — пожал ему руку. Через минуту немец был уже во дворе, садился в машину.

Оставшись вдвоем с Иваном Ивановичем, я сказал, что боюсь, как бы этот подслеповатый интендант не подвел нас под монастырь. Ходит он в хромовых сапогах, а на дворе изрядный мороз. Возьмет да и напялит на себя валенки. И сразу увидит, что в них только до уборной можно добежать.

— Не думаю, что он решится на это, — с минуту подумав, возразил Луць. — Собственно, кто такой Ляйпсле? Интендантская мелкота. Такие, как он, не рискнут греть руки там, где у них все подсчитано и оформлено документами. Знают, что такое военно-полевой суд! Попадется этот Ляйпсле на мелочи, тут и конец его спокойной тыловой жизни, марш на фронт, да еще штрафником. К тому же валенки-то он принял, расписался за них. Это тоже кое-что значит. — Иван Иванович некоторое время молча мерял шагами кабинет, затем, остановившись возле стола, твердо добавил: — Нет, такая перспектива Ляйпсле не привлечет, особенно сейчас, когда наши молотят фашистов в хвост и в гриву. Немец, он привык все тщательно взвешивать, ради какой-то пары валенок рисковать головой не станет. А впрочем, чтобы удержать герра Ляйпсле от искушения, я кое-что предусмотрел: положил вчера в кабину грузовика, на котором он ездил на станцию, пару новеньких, непротравленных валенок сверх того, что записано в накладной. Пусть носит на здоровье! — улыбнулся Луць.

— Так вот оно в чем дело! А я все думаю, чего это немец так благосклонно пожимает руку «господину бухгалтеру»?

— А как же иначе? — лукаво усмехнулся Иван Иванович. — Герр Ляйпсле знает, с кем имеет дело. — Потом уже более серьезно сказал: — Вот, когда солдаты наденут валенки и останутся в одних носках, тогда заварится каша. Гестаповцы обязательно постараются размотать клубочек. Вот где наша ахиллесова пята...

— Ну этого-то я не очень боюсь, Иван, — в свою очередь возразил я, хотя и не совсем уверенно. — У них и без того переполох. Ты правильно говоришь: бьют их наши в хвост и в гриву. В таком круговороте вряд ли они станут выяснять, по какой причине появляются дыры на валенках. Кроме того, путь от Ровно до передовой неблизкий. Виновных найти не так-то просто. Вроде не логично, чтобы портили обувь те, кто ее изготовляет. Скорее, это могло случиться в дороге или на промежуточных складах. Конечно, пока вагон с валенками стоит на станции, надо быть начеку. Да и после отправки какая-то опасность останется. Вот если бы наши ребята-железнодорожники попытались запутать концы, к примеру, подменить накладную, чтобы в ней значилось, будто валенки отправлены не из Ровно и даже не из Ровенской области, а с какой-нибудь другой станции.

— Ну что ж, можно попробовать, — согласился Луць. — Я скажу Шкурко, чтобы он дал задание железнодорожникам, хотя сомневаюсь, что им удастся его выполнить. Они не смогли дознаться о прибытии вагона с шерстью, чтобы вовремя предупредить нас, а подделать или подменить документы на отправленный груз гораздо труднее. Но в конце концов пусть попробуют. Не сумеют, что ж, тут уж ничего не поделаешь. Будем считать, что с протравливанием валенок мы пошли на риск. В нашем деле это неизбежно, без риска не обойдешься. Лично меня в данный момент больше, чем протравленная обувь, беспокоят немецкие эшелоны. Листовки мы выпускаем, пишем, что после победы под Сталинградом наши перешли в наступление. Это хорошо. Такие новости для людей лучше всякого лекарства, они поддерживают веру в наше дело. Но одних листовок теперь мало. Сам знаешь, сколько фашистских войск и боевой техники катит на восток. Составы летят один за другим. Через Ровно и Здолбунов. На платформах и танки, и самолеты, и пушки. Собирать данные о передвижении гитлеровских войск не так уж трудно. Достаточно тройки сообразительных ребят, чтобы взять на заметку каждый фашистский полк. Для советской авиации большую поживу можно подготовить. Одна беда — нет возможности передать эти сведения командованию Красной Армии. Получается, что все старания Федора Шкурко и его разведчиков сводятся на нет.

— Об этом я и сам на днях говорил с Поцелуевым. К сожалению, сделать пока ничего нельзя. Надо пытаться, искать возможности... Кстати, Иван, как ты смотришь на сообщение тучинцев о бое с жандармами, который провела какая-то неизвестная нам группа?

— А как ты смотришь на то, что позавчера убит немецкий генерал, командовавший карательными частями? — ответил Луць вопросом на вопрос.